Но пафост есть страдание человека, ведомого сильной страстью, а среди нас нет тех кто хохочет над страданием и презирает страсть.©
Название: Долгий поцелуй на ночь
Автор: Команда CEDEF - Ирч (Oui, mon colonel!)
Бета: Команда CEDEF - Илана Тосс, Becky Thatcher
Персонажи: Емицу, Нана, ОМП, Ямамото Цуеши, Реборн, Тимотео
Рейтинг: R
Жанр: drama, action
Размер: миди (~11 000 слов)
Дисклаймер: Все взято из секретных архивов Амано Акиры. Команда не извлекает прибыли, только информацию
Примечания: фик написан на конкурс Reborn Nostra на дайри, тема «Настоящее сокровище — это твои друзья»
Предупреждение: ООС, AU, преканон
Саммари: «Я был злым. Я грешил. Я лгал. Я нарушал слово. В сердце моем гнездился порок. Я был заодно с теми, кто творил дурные дела. Я лицемерил. Я был жесток! Я замышлял убийство. А ради чего? Ради пустой, несбыточной мечты». © Т. Драйзер
Здравствуй, Нана!
Прозвучит немного нелепо, но не знаю, как лучше к тебе обращаться.
Я пишу это письмо сидя в Италии в прекрасном домике на берегу моря. Сегодня четырнадцатое сентября — день рождения твоего любимого и единственного сына. Цуне исполнился двадцать один год, и он наконец полностью вступил в свои права наследника Вонголы. Для тебя это должно звучать странно — ты ведь ничего не знаешь. Поэтому пока гости продолжают пить за здоровье именинника, я хочу рассказать кое-что важное.
Конечно, было бы лучше, если бы я сделал это лично: сел рядом с тобой, взял за руку и сказал: «Милая Нана, нам нужно поговорить!» Но я — человек, деливший с тобой кров и постель последние двадцать один год, пять месяцев и тринадцать дней, — последний трус и негодяй. У меня нет сил, чтобы посмотреть в твои глаза и увидеть там слепое обожание. Ты слишком часто верила мне и не задавала лишних вопросом. Пришло время платить по счетам.
Стыдно сказать, я сильно нервничаю и немного пьян, так что извини за неровный почерк и отступления, если таковые будут.
Но не стану забегать вперед и начну сначала.
А вначале нас было трое…
I.
Их было трое.
Девчонка-сорванец, коротко стриженная и лохматая, с пластырем на коленке и засученными по локоть рукавами, вышагивала впереди. Она восхищенно вглядываясь в здание, маячившее перед ними. За ней, потягиваясь, брели двое мальчишек.
Первый был немного нескладным и слишком высоким для своих семи лет. Аккуратно причесанный, в тщательно отглаженной рубашке и застегнутом на все пуговицы пиджаке, он производил впечатление того типа детей, которые становятся отличниками, а впоследствии — карьеристами. Таким пророчат великое будущее выдающихся спортсменов и политиков, но никак не заурядных клерков. Размеренный шаг, прямая спина, уверенная походка. Мальчик из хорошей семьи. Время от времени он зевал, прикрывая рот ладошкой, и поводил плечами.
Второй — маленький и худой — плелся рядом, опустив голову и засунув руки в карманы. Незаправленная рубашка была ему явно велика. Вязанная жилетка топорщилась на костлявых плечах и впалом животе. Жесткие рыжеватые волосы торчали во все стороны, словно, выходя из дома, он забыл причесаться. На лице застыло скучающе-удрученное выражение.
— Эй, черепахи! Быстрее! — шумно подгоняла их девочка, останавливаясь через каждые пять шагов и гневно сверкая карими глазищами. — Вы же не хотите опоздать в первый же день?
— Нана, перестань орать, как мартовская кошка, — меланхоличным и деловитым тоном, вероятно, подслушанным у взрослых, попросил первый, когда ему надоело её слушать.
— Не хочу в школу, — заныл второй. — Спать хочу…
Нана в сердцах топнула ногой и вихрем подлетела к ним, взяла под локти и потащила в сторону школы.
Их было трое — с самого первого дня в дошкольной группе.
Никто не приносил воспитателям столько головной боли, сколько эта неугомонная троица.
— Нана, — строго выговаривали ей. — Ты же девочка! Ты должна показывать пример.
Нана смотрела во все глаза, старательно кивала, кусала губы и заверяла, что будет вести себя очень хорошо. А потом стремглав бросалась лазить по деревьям, где, по её убеждениям, должны были быть птичьи гнезда. Мальчишки следовали за ней почетным эскортом.
Они всё делали вместе: кидались подушками во время тихого часа и печеньем в полдник, разбивали колени и гоняли голубей, подкармливали бродячих собак и сбегали на пустырь за зданием детского сада. На пустыре, по рассказам все той же Наны, водились змеи.
Воспитатели хватались за сердце и валидол.
В школу они тоже пошли вместе.
— Эй, Емицу! — Нана улыбалась, жизнерадостно демонстрируя дырку между зубов. — Перестань быть таким грустным! Иначе я тоже сейчас заплачу! Хочешь?
Емицу поправил дурацкую жилетку, пузырем надувшуюся на животе, и помотал головой.
— Не хочу, — промямлил он, в глубине души завидуя тому, как легко Нана пережила утрату зуба.
Их было трое, и им казалось, это чем-то закономерным, естественным.
— Емицу! Емицу! — на первой большой перемене Нана трясла его за руку, не давая донести булку до рта. — Емицу! Представляешь, наш Дейшу — староста класса! Вот это да!
Емицу угрюмо вздыхал: в классы они попали разные. Он в своём уже успел отличиться, заснув на первом же уроке, а потом не смог ответить на какой-то вопрос, который даже не расслышал, сидя на задней парте, и его осмеяли. Школа Емицу не нравилась.
Зато большая перемена принесла встречу с друзьями, и стоило ему только немного расслабился, как Нана ошарашила его такой новостью.
Дейшу с не менее угрюмым видом сидел рядом. Собственное возвышение в классе его не интересовало. В отличии от обеда, на который он взирал с неодобрением.
— Эй, чего вы? — заметила недовольство обоих Нана.
— Она опять положила мне онигири. Только онигири, — вздохнул Дейшу и добавил, подумав: — Покупные…
— Ой, я забыла! — Нана вскочила, вытаскивая из сумки вместительный контейнер для еды. — Вот, мама нам на троих собрала.
— Вау! — Емицу поморгал. — Только это… Я… Ну, как бы…
— И я, — согласился Дейшу.
Мальчишки переглянулись.
— Да угощайтесь! — Нана засмеялась. — Я всё равно всё не съем одна!
Их было трое, и окружающие привыкли к этому быстрее, чем заметили сами.
Емицу был безотцовщиной. В квартирке, состоящей из комнаты в шесть татами и кухни, с трудом вмещавшей старенький холодильник, двухкомфорочную плитку и крохотный стол, они жили вдвоем с матерью. Не бедствовали, но и не шиковали. Одинокая женщина с ребенком на руках никому не была нужна. Всё время она проводила на трех работах, почти не уделяя времени сыну. Емицу не жаловался.
В их маленькой компании он всегда был чем-то вроде громоотвода. В первую очередь все шишки всегда сыпались на него, но стоило окружающем вспомнить о неблагополучной семье — и любая ругань выветривалась сама собой. Емицу не жаловался и здесь — главное, друзья в порядке. А если ради приятного времяпровождения придется выслушать длинную лекцию о недостойном поведении, — то ничего страшного, оно того стоит.
Дейшу повезло больше, хотя сам бы он мог поспорить. Его родители — менеджеры крупной торговой сети города — возвращались домой поздно и рано уходили. Об их существовании напоминали только готовые обеды в холодильнике, которые Дейшу не переносил на дух. Семье принадлежал просторный дом в квартале от квартиры Емицу.
Мало кто знал, но именно Дейшу придумывал все изощренные планы, которыми троица изводила сначала воспитателей, а позже и учителей. Поначалу, правда, делал он это не со зла или из вредности, а в силу обычной детской непосредственности, с возрастом перешедшей в юношескую шкодливость. Да и как тут откажешь Нане, когда она заявляется с горящими глазами, словно фурия, и с порога говорит, что у неё есть идея, но нет четкого плана.
Разгильдяйка и заводила, Нана умела заинтересовать. В сущности, если бы не она, они могли и не познакомиться, но в первый же день в детском саду Нана сама решила, с кем ей играть — и не прогадала. Родители Наны были обычными клерками среднего достатка и широкой души. Прознав о семейных неурядицах друзей дочери, её мать тут же развела бурную деятельность, и дети очень быстро оказались под её негласной опекой. Каким-то образом она успевала и работать, и заниматься хозяйством, а заодно исподтишка воспитывать троих подрастающих озорников. Она никогда не ругала их за проказы и кормила вкусными обедами.
И хотя мальчишки частенько чувствовали себя неудобно, они всегда с удовольствием захаживали к Нане в гости.
Их было трое, сколько они себя помнили.
Переходя из класса в класс, всегда готовые поддержать друг друга, Емицу и Дейшу следовали за своим негласным лидером. Они верили, что вместе способны свернуть горы, — и были в этом недалеки от истины.
Когда Емицу несколько раз заваливал экзамены в школе, друзья подбадривали его и подтягивали по учебе. Когда на Дейшу сваливали все обязанности сначала старосты, а потом и школьного совета, Нана с Емицу первыми спешили ему на помощь. А Нана… ей нравилось проводить время с ними: учиться, гулять, дурачиться и просто быть рядом.
Всё закончилось, когда слегла мать Емицу. Это случилось перед выпускными экзаменами, и он несколько недель просидел у её постели. Нана и Дейшу, приносившие конспекты, подготовленные и написанные специально для него, замечали, каким усталым и изможденным стал выглядеть Емицу. Он молчал больше обычного, не слушал и словно не осознавал происходящего вокруг.
Врачи поставили диагноз — переутомление, но его мать сгорела в лихорадке за считанные дни и умерла накануне первого выпускного экзамена.
Емицу договорился о кремации и месте под урну с прахом, а потом пошел в школу. Смотреть на него было больно. Друзья пытались его всячески поддерживать, но он только рассеяно улыбался и качал головой, заверяя, что с ним всё в порядке.
Чудом Емицу сдал экзамены — не на «отлично», но вполне сносно и даже лучше обычного.
На выпускной он не пришел — его даже не оказалось в списке учеников, получивших аттестаты. И когда неожиданно растерянная и подавленная Нана сказала об этом Дейшу, он взял её за руку и повел к директору. Выслушав всё, что о нем думают ученики, тот пожал плечами.
— Савада позвонил вчера вечером, — сказал он. — Спросил, можно ли получить аттестат досрочно, потому что уезжает к дальним родственникам. Я решил, что нет нужды отказывать.
Когда запыхавшиеся Нана и Дейшу ворвались в квартиру Емицу, чуть не сорвав дверь с петель, она уже была пуста. Их осталось двое.
***
…пойми правильно, это было не прихотью слабака, пожалевшего себя в трудную минуту, но здравой оценкой ситуации и нежеланием впутывать в свои проблемы кого бы то ни было. Не бегство от реальности, но сознательный уход в тень. Не игра в прятки с охотником, но поиски надежного укрытия, из которого удобнее напасть самому.
Это было зрелое и взвешенное решение человека, повзрослевшего за считанные дни и узнавшего многое из того, что скрывали от него до поры. Словно открыли старый фамильный шкаф, из которого выпал скелет — да не один!
Извини, я забегаю вперед. Но мне не хватает слов, чтобы выразить всё, о чем хочу сказать. Мне страшно, что ты можешь неправильно истолковать мои слова.
Тогда такое решение могло быть по-своему правильным, но оказалось слишком жестоким — и я даже не возьмусь судить, для кого именно из нас троих.
Конечно, нельзя было уезжать, не сказав ни слова, не оставив хотя бы короткой записки. Но страх рассказать друзьям о семейной тайне и втянуть во что-то ужасное, — что-то, с чем ещё не столкнулся сам, — гнал из дома, из знакомого города, из страны.
Оказалось, мать скопила приличное состояние, на которое можно было бы прожить безбедно несколько лет. Или купить билет на самолет в один конец до Италии.
Зачем? Хотелось бы знать и мне.
Так или иначе, но судьба снова свела нас только через четыре года…
II.
Через четыре года их снова стало трое.
К тому времени Дейшу и Нана перешли на пятый курс университета.
Удивительно, но когда Емицу исчез, они не отдалились. Наоборот, их словно замкнуло друг на друге. Сообща они сдали вступительные экзамены, после чего за умеренную плату нашли задрипанную квартирку и переехали туда. Не как пара, конечно, а как старые друзья, способные доверять друг другу настолько, чтобы не бояться столкнуться ночью в ванной.
Дейшу, поступивший на юридический факультет, занял комнату, а Нана, выбравшая менеджмент в том же университете, оставила за собой право распоряжаться кухней. Чтобы хоть как-то отвлечься, она пошла на занятия по спортивной стрельбе и всё свободное проводила там. Ей повезло — родители спокойно восприняли новость о том, с кем собирается жить их дочь, и даже порадовались такому соседству.
Дейшу повезло меньше, и с родителями он рассорился: те посчитали, что сожительствовать с девушкой без официально зарегистрированных отношений — пошло и вульгарно. Он послал их ко всем чертям и устроился на подработку. Понятно, что ни о чем серьёзном речи не шло, и единственное место, на которое его согласились взять — грузчик ночной смены. Дейшу воспринял это со своим обычным сарказмом.
— Зато подкачаюсь, — говорил он Нане, кривя губы в подобии улыбки и хлопая себя по плечам. — Но ужин на тебе, договорились?
Они засиживались допоздна над учебниками и конспектами, каждый у себя, а перед сном садились на кухне и в молчании пили чай, лишь изредка вспоминая свои детские проделки. Иногда Нана начинала дремать, и он часами сидел рядом, не решаясь её потревожить.
Летом они ездили к морю — всего на пару деньков, но каждый год. И так же сидели там рядом на песке по вечерам, наслаждаясь тишиной и прохладой.
Дело было не в романтике или страсти, а в затаенной тоске и ожидании чего-то. Близкие настолько, чтобы не придавать этому значения, они вызывали у окружающих стойкие ассоциации с молодоженами, которыми не являлись.
В первый день семестра Дейшу по привычке подсел к Нане на общей лекции и заметил:
— Говорят, к нам на поток перевели нескольких иностранных студентов.
— Угу, — Нана зевнула и подперла рукой щёку.
Он уткнулся в только что полученный учебник и принялся его изучать.
— Дейшу, — неожиданно севшим голосом позвала его Нана и схватила за руку. — Смотри…
Повинуясь ей, он оторвался от книги. В первую секунду не увидев ничего, Дейшу начал наклоняться обратно, но вскинул голову и всмотрелся в компанию вошедших учеников.
Так и есть, переводные европейцы, — ничего интересного. И тем отчетливее на их фоне выступала фигура невысокого жилистого японца.
Дейшу вскочил, но Нана опередила его.
Сбежав с задних рядов, она без тени сомнения бросилась на шею худощавому пареньку, который тут же обнял её и засмеялся — осторожно и смущенно одновременно.
Дейшу не спеша подошел и остановился напротив, рассеяно разглядывая их.
— Отойди от него, Нана, — неожиданно тихо и вкрадчиво попросил он.
Она отстранилась и удивленно перевела на него взгляд, словно не до конца понимая, что от неё требуют.
Дейшу медленно поднял руку и почесал подбородок. А потом ударил — кулаком, без замаха, как мечтал это сделать последние четыре года. Ему очень хотелось, чтобы противник прочувствовал этот удар, всю обиду, которую они ощутили, когда он сбежал, ничего не объяснив.
Дейшу хоть и отшучивался, но физическая работа действительно помогла ему стать сильнее. Емицу, то ли не ожидавший, то ли наоборот, готовый к чему-то подобному, не защищался. Удар пришелся точно в скулу и заставил отлететь его на пару метров. Он не удержался и упал на пол. Хорошо хоть, лектор задержался где-то в коридоре.
Тихо вскрикнула Нана.
— Ничего, — заметил Дейшу. — Он крепче, чем кажется. Верно я говорю?
— Да, — согласился Емицу, мотая головой и растирая щёку. — Да, я крепче. И я это заслужил.
— Добавить? — губы Дейшу предательски дрожали, готовые растянутся в ухмылке.
Только теперь у него получилось рассмотреть и выжженные солнцем растрепанные волосы, и лёгкий оливковый загар, и обманчивую хрупкость Емицу.
А ещё стала заметна другая перемена, внутренняя, неуловимая для окружающих, но слишком явная для старого приятеля, проведшего рядом не один год.
Аудитория потрясенно молчала, не понимая, почему такой сдержанный и спокойный обычно однокурсник ведет себя хуже кабачного заводилы.
— Не надо, не хочу больше, — весело попросил Емицу, заглядывая в глаза, и Дейшу показалось, что он видит оранжевое пламя нездешних костров. — Лучше помоги подняться?
Глядя на то, как прищурившийся Дейшу медленно протянул руку, Нана засмеялась.
Тем вечером чай они пили уже вместе, но теперь кухня, раньше и двоим казавшаяся чудовищно крохотной, без труда вместила троих.
После чая на столе оказалось саке, и они засиделись заполночь.
А когда Нана по привычке начала дремать, то и дело роняя голову на плечо Емицу, Дейшу посерьезнел.
— Что тогда случилось? — спросил он, катая остатки саке по тонким стенкам фарфоровой пиалы. — Дело ведь было не в матери?
Емицу кивнул.
— Расскажешь?
— Да, — ещё раз кивнул он и заговорил, тяжело сглатывая и глядя куда-то в стену.
Его рассказ больше походил на фантастический роман, чем на реальную историю. Он понимал это и то и дело оправдывался, пожимая плечами, начиная выглядеть ещё более жалким, чем во времена детства, когда его ругали за плохую успеваемость.
Именно тогда Дейшу и узнал о влиятельной итальянской мафиозной семье, ведущей свою историю ещё с начала девятнадцатого века — Вонголе. Рассказ пестрел историческими отсылками и названиями европейских городов, иностранными именами и чудовищными преступлениями.
— Но дело не в этом, — говорил Емицу. — Первый Вонгола — основатель семьи — был наивным пацифистом, считавший, что любую проблему можно решить, не прибегая к насилию. В его время Вонгола ещё не стала мафиозным кланом — скорее, это был своеобразный приятельский альянс, в который, под руководством Джотто, Первого Вонголы, объединились люди, преследующие сходные цели.
Когда влияние группировки возросло по всей Италии и за её пределами, это не понравилось не только врагам, но и союзникам. Сам Джотто играл на мафиозной сцене не последнюю роль — и был слишком правильным, безупречным. Его идеализация раздражала и мешала многим. В Вонголе назрел мятеж. Тогда Джотто, преданный своими же людьми, был вынужден бежать. Его принял к себе один из близких друзей, который был родом из Японии. Рассредоточившись по миру, Джотто и шестеро его Хранителей скрыли своё присутствие, а пост главы Вонголы занял дальний родственник Джотто — Рикардо.
— Кто такие Хранители? — Дейшу хмуро потер подбородок.
— Я так и не понял до конца, — признался Емицу. — Точнее, в Италии в поисках информации о них я перечитал все исторические хроники, к которым только смог получить доступ. Но записи оказались слишком туманны и коротки. Вместе с Джотто их было семеро, и они были верхушкой Вонголы. Разные статусы и неравное положение в обществе, судя по записям, их не смущали, потому что они были настоящими друзьями. Все Хранители безоговорочно верили Джотто.
— Ну, просто сказка! — саркастично хмыкнул Дейшу.
— Я тоже так подумал, — улыбнулся ему Емицу и продолжил говорить о том, как Джотто обосновался в Японии, сменил фамилию и взял в жены дочь какого-то разорившегося аристократа, променяв деньги на статус; о том, что люди Рикардо искали Джотто и его потомков, но потеряли след; о том, как в семье Савада родился полноправный наследник Вонголы в десятом поколении.
— Знаешь, я всегда думал, что мой отец погиб — героически или не очень, — Емицу начал говорить монотонно, голос его охрип. — А потом мать сказала, что он ещё может быть где-то жив, но он не знает обо мне. Просто она была последняя в роду, да ещё и девочка… она боялась, что линия прервется. Сама подделала генеалогическое древо в архивах, полностью вычеркнув себя, и вписав туда мужское имя. Но это не важно, сказала она. Главное, чтобы кровь Вонголы Джотто не ушла из этого мира. Когда она умерла, я решил, что должен сделать. Я полетел в Италию и занялся поисками…
— Нашел? — от голоса Наны они вздрогнули.
Дейшу и Емицу забыли, что на кухне их трое и не заметили, как она проснулись.
— Да, нашел. И мне не понравилось то, что случилось дальше.
— Ты пошел к ним? — Дейшу хотелось курить, но дымить в доме запрещала Нана.
— Хотел, но не дошел, — Емицу вздохнул. — Каким-то образом они сами вышли на меня. И пришлось уносить ноги.
— Они открыли на тебя охоту?
— Да. За два века ничего не изменилось.
Все трое замолчали. Только тикали часы на подоконнике.
Нана потянулась и взяла бутылку, чтобы разлить остатки саке.
— Что ты намерен делать дальше? — она внимательно смотрела на Емицу.
— Я не уверен… Но я не хочу, чтобы это продолжалось. Не хочу, чтобы и мои дети убегали от наёмных убийц, — он нервно сцепил пальцы и уткнулся в них подбородком. Взгляд был рассеянный и усталый, но не забитый. Была в нем какая-то уверенность.
— Тогда нам нужно просто вернуть эту проклятую Вонголу тому, кому она принадлежит по праву, — Нана улыбнулась.
— «Нам»? — Емицу поднял голову.
— Ты хочешь сказать, — неожиданно рассмеялся Дейшу, — что перевелся к нам только затем, чтобы пожаловаться на свою тяжелую долю?
— Но я не знал… — Емицу запнулся. — Я не был уверен, что встречу вас двоих.
— Но всё равно не удивился, — Нана погладила его по плечу.
— Откуда-то… Нет, наверное, я ждал подобного, — признался Емицу через несколько секунд раздумий. — Со мной бывает. Накатывает ни с того, ни с сего. Такая уверенность, что самому тошно становится. В архивах было сказано что-то об интуиции Вонголы, — вероятно, это она и есть.
— Тогда решено, — Дейшу залпом опрокинул в себя саке, встал и потянулся, потом достал сигареты. — Нам нужен хороший план. Вернем тебе чертову Вонголу — будешь крутым мафиози. А пока… Ложись у меня в комнате — никуда мы тебя больше не отпустим. Схожу проветрюсь.
— Спасибо, — тихо сказал Емицу, глядя снизу вверх.
Потом, закончив свои дневные дела, они каждый вечер засиживались на кухне до поздней ночи, обсуждая возможные пути свержения нынешнего главы Вонголы. Емицу посвящал их во все нюансы устройства мафиозных кланов, о которых узнал за годы в Италии. Оказалось, на первых порах ему удалось втереться в доверие преступных авторитетов, и он тщательно систематизировал полученную информацию, впитывая её как губка.
Когда вопрос встал ребром и Нана — добрая, милая Нана! — сказала, что нынешнего главу придется убить вместе со всей его семьей, Емицу испугался и запротестовал. Но рассудительный Дейшу поддержал предложение, сказав, что если таковы правила, то их надо соблюдать.
Через месяц Емицу пришел не один.
Смуглый коротко стриженный молодой мужчина с харизматичной улыбкой выглядел воплощением стабильности. За его широкой спиной болтался продолговатый чехол.
— Боккен, — пояснил он, заметив вопросительный взгляд, и дружелюбно протянул руку Дейшу. — Ямамото Цуеши, приятно познакомиться.
Они обменялись рукопожатием, и Ямамото низко поклонился Нане, выказывая ей почтение как хозяйке дома. Она раскраснелась, рассмеялась и замахала руками, приглашая всех к столу.
За скромным ужином говорили о каких-то глупостях: обсуждали новинки кинопроката, политику, учебу и ещё что-то, чего не запомнил никто. В какой-то момент Нана бросила озадаченный взгляд на Дейшу, словно спрашивая, зачем Емицу привел этого человека к ним, но тот только пожал плечами. Вопрос разрешился, когда Нана разлила чай.
— Итак, — неловко начал Емицу и посмотрел на друзей. — Хочу вам представить ещё раз — Ямамото Цуеши, наёмный убийца и по совместительству — наш осведомитель.
Нана уронила чашку и бросилась вытирать разлитый чай, а Дейшу скептически вскинул брови и сложил руки на груди.
Емицу смущенно закашлялся.
Ямамото засмеялся, растрепав волосы на затылке.
— Бывший наёмный убийца! — весело поправил он.
— Ну да, конечно, — быстро закивал Емицу и обернулся, чтобы объяснить: — Местный преступный синдикат, на который он пока ещё работает, имеет связь с Вонголой, и Ямамото согласился помочь за… м-м-м… ряд услуг. Если, конечно, наше дело выгорит.
— Сколько вам лет? — очень тихо спросила Нана.
— Двадцать девять.
— И уже «бывший»? — всё так же недоверчиво уточнил Дейшу.
— Я начал убивать за деньги в шестнадцать, если вы об этом, — Ямамото беспечно улыбнулся. — Это наследственное. Но я решил, тринадцать — это хорошее число, чтобы завязать. Мне надоело втайне от жены стирать окровавленные рубашки, а на прачечную денег не напасешься.
Емицу почти испуганно переводил взгляд с одного на другого.
Дейшу хотел спросить ещё о чем-то, но Ямамото опередил его.
— Прошу простить, но время позднее, а мне ещё добираться домой, — улыбнулся он, поднимаясь.
— Конечно, — Емицу вскочил за ним. — Значит, мы договорились?
— Мы сразу договорились, — заметил Ямамото. — И я не имею привычки отказываться от своих слов.
Сделав комплимент Нане, он попрощался и ушел в сторону станции.
Дейшу наблюдал из окна, как легким шагом Ямамото исчезает в сумерках.
— Он нас продаст с потрохами, — обернувшись к Емицу, тяжело проговорил он.
— Нет, — ответ упал тяжелым камнем между ними.
Несколько минут они смотрели друг другу в глаза.
Нана, домыв посуду, выключила воду и вытерла руки полотенцем.
— Ты не можешь этого знать, — Дейшу первым отвел взгляд.
— Я чувствую, — мягко, но решительно проговорил Емицу. — Для меня этого достаточно.
Осень закончилась почти неожиданно. От Ямамото практически не было вестей, а если и были, Емицу молчал и ничего не говорил друзьям.
Однажды перед сном Нана предложила начать ходить с ней в клуб стрельбы — втроем. Сама по себе мысль была здравая, учитывая их планы, но Дейшу не хватало времени — он зашивался с учебой и работой до ночи, а Емицу признался, что будет чувствовать себя неуютно в большой компании. Тогда Нана решила, что будет будет учить их сама в свободное время. Так по выходным они стали захаживать в тир. Не то чтобы из этого был толк, но пистолет держать научились.
Иногда казалось, что рассказ Емицу — это сон, и они — обычные студенты со своими будничными проблемами: надвигающиеся экзамены, ссоры с родителями, нехватка денег и тихие посиделки за саке. Чего ещё можно было желать?
Лишь изредка они касались скользкой темы Вонголы, но ничего не происходило, и тревога, бередившая поначалу, уступила месту ежедневным заботам.
А в начале декабря, когда они неспеша возвращались из тира, у дома их встретил Ямамото.
— Есть новости, — сказал он и странно улыбнулся — немного натянуто и озадаченно.
Они поднялись в квартиру, и Нана поставила чайник. Емицу ждал. Дейшу, которому в присутствии Ямамото снова захотелось курить, задумчиво хрустел пальцами, сам не замечая этого. Нана кусала губы, стоя у раковины. Из окна сквозило, она зябко поводила плечами и переводила взгляд с одного на другого.
— Девятый собрался в Японию, — наконец проговорил Ямамото, когда Нана подала ему горячую чашку. — Пока рано говорить, но, как я слышал, он приедет в марте.
— Зачем? — спросил Емицу.
— Как об этом стало известно уже сейчас? — Нана присела рядом, касаясь его плеча своим.
— Насколько это достоверно? — по-деловому сухо уточнил Дейшу.
Ямамото засмеялся, запрокинув голову назад.
— Я как на допросе! — замахал он руками, но тут же стал серьёзнее. — Информация строго конфиденциальная. По-хорошему, я не должен быть в курсе, но… у меня ведь свои планы, верно? — он выразительно посмотрел на Емицу, и тот кивнул.
— Хотел бы я знать твои источники… — проворчал Дейшу.
— Хэй, не стоит мне не доверять! — Ямамото шутливо погрозил ему пальцем. — Если всё так, как об этом говорят, Дон Тимотео приедет в конце марта. У него назначена встреча с каким-то молодым врачом, занимающимся исследованиями в Национальном Институте Здравоохранения. Говорят, тоже скользкий тип.
— Наркотики? — предположил Емицу.
— Нет! — Ямамото приложил указательный палец к губам и склонил голову. — Там что-то личное. Врач даже отказывался принимать твоего родственничка, но тот умеет быть убедительным. В любом случае, — подвел он итог, — это ваш шанс. В Японию он приедет налегке, с минимальным сопровождением. Правда, есть предположение… А, не важно — досужие сплетни, скорее всего.
Он отставил чашку и поднялся, растирая шею.
— Ладно, я пойду. Просто подумал, что надо предупредить заранее. Позже уточню все обстоятельства — если вы не передумаете, конечно.
Слушая его возню с кроссовками, доносившуюся из коридора, Дейшу нащупал в кармане пачку сигарет и посмотрел на Емицу.
— Я прогуляюсь немного.
— Дейшу, — Нана тревожно вздрогнула, но Емицу удержал её за руку.
— Ничего, — шепнул он ей и добавил вслух: — Хорошо, только не задерживайся там.
На улице было морозно.
Слепили глаза красные огни на огороженном из-за ремонта участке дороги. Людей вокруг не было — вечер, переходивший в ночь перед трудовой неделей, не располагал к поздним гуляниям. Дейшу накинул капюшон куртки, засунул руки в карманы и оглянулся. Во тьме на противоположной стороне улицы маячила знакомая спина — Ямамото быстро вышагивал в сторону станции.
— Эй! Постой! — окрик сизым облачком вырвался из легких и рассеялся где-то над головой. — Ямамото!
Дейшу побежал.
Стало теплее, зимний холод перестал жечь.
— А? — Ямамото, замедливший шаг, удивленно взглянул на него.
— Я провожу.
— Я сам дойду.
— Я хотел поговорить, — надавил Дейшу и пошел рядом, восстанавливая сбившееся дыхание.
Ямамото пожал плечами, поправил сумку и отвернулся.
Они молча свернули в переулок.
— Зачем тебе это? — Дейшу достал сигареты и закурил.
Он с самого первого дня мучился этим вопросом. За маской весельчака, называющего себя «бывшим наёмным убийцей», скрывалось что-то серьёзное и пугающее. Емицу был уверен в нем, и Дейшу доверял старому другу, но прожив всю сознательную жизнь рационалом до мозга костей, он предпочитал проверять лично всё, что было возможно. Ему нужно было докопаться до сути. И пока этот обманчиво улыбчивый человек не вызывал у него положительных эмоций.
— Ты осторожен, — Ямамото помахал рукой перед носом, отгоняя табачный дым. — Но я расскажу тебе кое-что. Потому что ты — друг Емицу, а он обещал мне то, что не обещали якудза — свободу выбора. У меня беременная жена, она должна родить в апреле. Её старик оставил мне в наследство небольшой суши-ресторан в одном захолустном городишке, маленьком, но развивающемся. Хотя «ресторан» — это громко сказано, но, работая там, можно прожить. Я хочу разделывать рыбу, а не людей, понимаешь? Хочу жить со своей семьей, нянчить детей и любить жену. Пить «Асахи» по субботам. Обмениваться шутками с клиентами, запоминать их имена и приглашать заходить ещё. Никогда не видеть страха на лицах. Савада пообещал, что поможет, замолвит за меня словечко перед теми, кто выше, если его дело выгорит. Он тоже хочет спокойствия для своих детей. К тому же…
Ямамото помедлил, раздумывая, что стоит говорить, а что — нет.
— Я плохо знаю историю своей семьи, — всё-таки продолжил он. — Мой отец, пока был жив, говорил: «Бессмысленно копаться в прошлом. Пока ты вспоминаешь что-то, ты беззащитен. Тебя легко убить. Смотри вперед и не оборачивайся!» Он был прав. Но бабка любила рассказывать о нашем дальнем предке-омёдзи, подружившемся с гайдзинами… Думаю, в этом есть смысл.
— Значит, ты пойдешь с нами, когда это начнется? — уточнил Дейшу.
— Нет, не пойду, — Ямамото покачал головой. — Не стоит рассчитывать на меня. Я сказал, что в апреле моя жена должна родить, но у неё слабое здоровье. Врачи советовали прервать беременность, но она отказалась. Если с ней что-то случится… Прости, не хочу оставлять ребёнка сиротой.
— Понимаю, — кивнул Дейшу.
— Вряд ли. Но я надеюсь, поймешь и тогда уже по-настоящему простишь моё малодушие. Тяжело объявлять войну, когда тебе тридцать…
До станции они дошли в молчании. Дейшу размышлял над словами Ямамото, примеривая их на себя, а обратно шел медленно, прикуривая одну сигарету за другой.
Дверь квартиры открылась совершенно бесшумно.
На кухне Нана сидела на коленях Емицу. Он держал её за талию и прижимал к себе, а она обнимала его за шею. Они целовались.
Дейшу развернулся и ушел гулять по ночным аллеям, вернувшись только утром, чтобы сходить в душ и взять сумку с конспектами.
***
…ты ничего не заметила, потому что сидела спиной к двери.
Но на какие-то доли секунд наши с ним взгляды встретились, и мне стало больно.
Я любил вас обоих и не желал выбирать кого-то одного, потому что это значило бы, что мы не равны друг перед другом. Но ты, как настоящая женщина, всё решила сама. Ты сделала выбор, не оставив его мне, и я не собираюсь винить тебя в этом.
Жизнь закономерна, и каждый получает то, что заслуживает. Нам досталось сполна, милая.
Я же желал вам обоим только счастья и пообещал себе, что сделаю всё от меня зависящее, чтобы вы не чувствовали себя обделенными и несчастными. Поклялся, что всегда буду рядом и не позволю никому сломать вашу жизнь. Ради вас я пошел бы на что угодно: солгал, украл, убил, если понадобится, совершил бы любое преступление…
Вот видишь, милая, я негодяй и преступник, прикрывающийся высокими идеалами. Ну что, ты всё так же любишь меня?
Если да, и ты ещё не отбросила этот исписанный лист с той брезгливостью, с какой выбрасывают червивое мясо, то я продолжу.
Мы жили вместе — почти как раньше, но иначе…
III.
После увиденного Дейшу в тот вечер ничего не изменилось.
Разве что они поменялись с Наной местами, и он перешел со своим футоном на кухню. В каком-то смысле, это даже было удобно: приходя поздно ночью с работы, не нужно было никого тревожить, а утром они всё равно вставали одновременно. Рядом с ним друзья вели себя естественно и лишь временами позволяли себе быстрый поцелуй или мимолетное прикосновение. С другой стороны, если бы он не знал, то и не заподозрил бы в них пару. Их так же, как раньше, было трое.
Каждую свободную секунду он думал над тем, что им предстояло сделать. Несколько раз они ходили к Национальному Институту, чтобы разведать место и его окрестности.
Емицу, а иногда и Ямамото, заходивший раз в неделю, давали какие-то уточнения. Обсуждения велись в полушутливом тоне, словно они играли в игру, а не задумывали преступление.
Как-то раз, всё так же сидя на кухне, они разговорились о том будущем, которое их ждало.
— И что ты станешь делать, когда станешь Десятым Вонголой? — неожиданно спросила Нана.
Емицу задумался.
— Когда я стану Десятым Вонголой, — медленно начал он. — Наверное, придется всё выстраивать заново — всю структуру внутри клана. Не думаю, что было бы разумно оставлять всё, как есть. Многим не понравится, что какой-то японец станет управлять итальянскими мафиози. Придется искать надежных людей…
Он вздохнул, посмотрел на Дейшу и улыбнулся.
— Но это ничего. Для начала, мне хватит вас двоих, — он накрыл руку Наны своей. — Будешь моей Правой Рукой, а?
Она засмеялась:
— Я ничего в этом не смыслю.
— Зато стреляешь лучше нас обоих вместе взятых!
— Нет, — Нана помотала головой. — Да и Дейшу для этого подойдет больше.
— Дейшу я отдам CEDEF, — серьёзно проговорил Емицу.
— Что это?
— Организация, когда-то созданная одним из Хранителем Первого — Алауди. Он был чуть ли не лучшим детективом своего времени.
— Это подведомственный актив? — уточнил Дейшу.
— Я бы не сказал, — Емицу задумался, подбирая слова. — Они как бы и не Вонгола, но в одной лодке, как говорится. Слово главы CEDEF — Внешнего Советника, как его называют — равнозначно слову дона. Организация контролирует злоупотребление положением и нелегальные поставки, иногда — решает вопросы с законниками. Без CEDEF Вонголе придется туго. Так же, как и мне — без Дейшу.
— Да, — Нана деловито сложила руки на груди. — Наш личный мозговой центр. Ты всё продумал, мой милый дон Вонгола!
Она потянулась, взлохматила и без того торчащие во все стороны волосы и поцеловала Емицу в щеку — тот покраснел, виновато закусив губу.
Дейшу ответил сдержанной полуулыбкой.
— Мне кажется, не стоит загадывать, — заметил он.
— Ты не веришь, что у нас получится?
— А что говорит твоя интуиция?
— Она говорит, — Емицу обезоруживающе улыбнулся, — что из тебя выйдет прекрасный Внешний Советник.
Дейшу второй раз в жизни неожиданно почувствовал, что хочет ударить его.
Пятнадцатого марта Ямамото позвонил Емицу, когда они были в университете, сказал, что нужно срочно встретиться.
Он ждал их в парке. Пришлось сбегать с занятий.
Глядя на раскрасневшиеся от бега и возбуждения лица, Ямамото протянул сложенный пополам лист бумаги.
— Самолет прилетает двадцать третьего, в восемь вечера. На следующий день у них запланирована встреча. Дальше… пока не ясно.
Емицу взял лист. Руки его слегка подрагивали.
— И вот ещё что… — Ямамото посмотрел на Дейшу и вздохнул. — Я пойду с вами, если вы не передумали.
— Нет! — Емицу вскинул голову. — Я же обещал, что тебе не придется…
Резкий жест опередил его, заставив прерваться на полуслове.
— Ничего, — Ямамото спокойно положил ему на плечо руку и улыбнулся. — Ты будешь не первым человеком в моей жизни, кто не выполняет обещания. Не волнуйся.
Оставшиеся дни, сказавшись больным, Дейшу оставался дома и работал над планом, уделяя внимание каждой мелочи.
Они решили, что удобнее всего было бы совершить преступление у здания Института Здравоохранения, когда Дон Тимотео выйдет оттуда после назначенной встречи.
Хотелось обойти окрестности ещё раз, уточнить каждую мелочь, но это могло привлечь лишнее внимание. Поэтому Дейшу пошел один и потратил несколько часов, наблюдая за двором, воротами и близлежащей дорогой из окна маленькой кофейни. Под конец он обошел здание вокруг и сделал в уме несколько пометок для себя, а вернувшись, начертил план.
— У тебя хорошая память, — заметила Нана. — Ты великолепен. Просто гений!
Двадцатого марта Ямамото пришел без предупреждения посреди ночи.
— Я узнал о его сопровождении, — не извинившись, он прошел на кухню и сел сбоку от окна, посмотрел на улицу, погруженную во мрак и тяжело вздохнул. — Не включай свет.
Дейшу опустил руку, тянущуюся к выключателю и протер заспанные глаза.
Из комнаты, застегивая брюки, вышел Емицу. Выглянувшая из-за двери Нана куталась в его рубашку.
— Настолько плохо?
— Не знаю, — признался Ямамото. — С ним будут всего трое: двое хранителей и… ещё один.
— Ещё один хранитель? — не понял Емицу.
— Нет. Я бы сказал, что друг, но, если слухи не врут, этот человек не может быть ничьим другом.
— Кто он?
— Killer, — шепнул Ямамото, и свет уличного фонаря упал на его лицо, серьёзное, как никогда раньше.
Гнетущая тишина зажала всех присутствующих в тиски. Стало зябко от досужего сквозняка из-под рассохшейся оконной рамы. Встали часы на подоконнике.
Мигнул и погас уличный фонарь, набросив вуаль ночного сумрака на человека у окна.
— Как его имя? — Емицу нервно тер шею. — Почему это так… взволновало тебя?
— У него нет имени. Но есть слава, бегущая впереди. До знакомства с тобой, Емицу, он был моим кумиром, — в голосе Ямамото проскользнуло что-то ностальгическое.
— Почему это проблема? — первым взял себя в руки Дейшу. — Объясни, а не разводи спектакль!
— Он — везучий игрок, — поворачиваясь к нему и говоря теперь только с ним, пояснил Ямамото. — У этого человека не бывает провалов. Свои заказы он выполняет с болезненной педантичностью. Все до единого. Полиция не знает о нем… Точнее, знает, что он существует, но не больше. Никакой информации. Ноль! Если этот человек будет сопровождать Девятого Вонголу в качестве телохранителя, у нас нет шансов.
— «Если»? Что ты хочешь сказать?
— Я не знаю, — повторил Ямамото. — Это может быть он, может — не он. У него могут быть свои дела в Японии. Да черт его разберет! Но…
На Дейшу накатила злость, тягучая и липкая. Захотелось вспылить, взять Ямамото за отворот рубашки и хорошенько встряхнуть, чтобы вытрясти из него все сомнения, всю панику, все эти глупости, которые он рассказывает на выстуженной темной кухне глухой ночью.
Но вместо этого он сжал кулак и медленно коснулся им стола.
— И что ты истеришь тут как девчонка?
Ямамото открыл рот и снова закрыл. Наверное, хотел ответить, но не мог найти нужных слов и медленно улыбнулся.
Дейшу перевел взгляд на Емицу, стараясь унять раздражение. Захотелось на всё плюнуть.
Да кто они, чтобы лезть в такую игру? Если старожил преступного мира трясется от страха, так куда им, безмозглым соплякам, тягаться с матерыми преступниками?
— Поймай такси и езжай домой, — холодно попросил Дейшу наконец. — Проспись. Ты сказал, что не полезешь в это — так исполняй обещание. Своё собственное. Либо приезжай сюда вечером двадцать третьего марта — найдем тебе теплое местечко.
Когда Ямамото ушел, Емицу попросил Нану ложиться, а сам вернулся в кухню.
Они долго сидели на футоне в молчании, касаясь друг друга плечами. Дейшу мусолил во рту неприкуренную сигарету. Емицу тер переносицу. Ныло в груди — то ли от страха, то ли от собственной неуверенности.
Дейшу, не сдержавшись, чиркнул зажигалкой. Запахло табачным дымом.
— Не хочу, чтобы он был с нами, — тихо проговорил Емицу.
— Теперь ты ему не доверяешь?
— Не в этом дело. Я обещал. Ладно, слушай… — Емицу закашлялся.
Дейшу потянулся, ухватил грязную пиалу и сбросил туда пепел.
— Слушаю, Емицу. Я всегда тебя слушаю очень внимательно.
— Я хочу попросить, — голос звучал устало и затравленно. — Когда я… Если со мной что-то случится, помоги моему ребенку и Нане. Я больше никого не могу об этом просить. Но ты всегда был с ней рядом. Ты знаешь Нану даже лучше, чем я, потому что я потерял четыре года, а вы всегда были вместе. Мне нужно, чтобы кто-то заботился о ней, понимаешь? Хочу быть уверенным…
— Не говори глупостей, — попросил Дейшу и махнул сигаретой, алая точка описала дугу в воздухе.
— Нет, я серьёзно.
— Если с тобой что-то случится… Эй, погоди! — медленно, но до него начал доходить весь смысл сказанного Емицу. — Твоему ребенку? Ты сказал, твоему ребенку?!
— Нана беременна…
Дейшу резким движением затушил сигарету, поднялся, выбросил окурок в мусорку и отставил пиалу к мойке. Его трясло, и это уже не было ознобом.
Он не мог бы с точностью утверждать, но что-то похожее на зависть ворочалось в груди: маленький темный монстр из тех, что заставляют совершать необдуманные поступки. Глядя на Емицу — субтильного, невысокого, иногда неуклюжего, с вечно всклокоченными рыжеватыми волосами, сидящего, подтянув колени к груди и обхватив их руками, стало совершенно непонятно, как такой человек может быть отпрыском великого итальянского клана. Закралось сомнение: а так ли всё, как рассказывает этот мальчишка? Может быть, он и не наследник вовсе? Мать могла в бреду и не такое ему наплести. Или он сам всё выдумал. Или… Как этому слабому человеку может быть уготована судьба столь богатая и красивая? Не ошибка ли это?
Дейшу выдохнул и закрыл глаза, присаживаясь обратно на футон. Монстр в груди бесновался и подвывал.
— Срок?
— Около трех месяцев.
— Не лучшее время.
— Я знаю.
Дейшу представил, как давит монстра внутри себя и улыбнулся, протягивая руку и обнимая Емицу за плечи.
— Она хорошо держится. Прорвемся.
— Так ты обещаешь? — голос дрогнул и тут же окреп.
— Обещаю, — кивнул Дейшу. — Друзей не предают.
Емицу с облегчением выдохнул. Так они и задремали, сидя на старом затертом футоне.
Двадцать третьего марта они действовали по плану. Простому, но проработанному до мелочей.
Зная, на что идут, все трое чувствовали себя смертниками, играющими в «русскую рулетку».
Перед выходом из квартиры Дейшу пошутил, что отличие их «русской рулетки» в количестве патронов — и в данном случае, похоже, одного не хватает. Он был недалек от истины, и не нужно было обладать вонгольской интуицией, чтобы это понять.
Накануне вечером Емицу до хрипоты спорил с Ямамото. Тот настаивал на своем участии, но получал категорический отказ. И сколько бы он ни ругался и ни протестовал, Емицу спокойно повторял, что не возьмет его с собой. Уходя заполночь, Ямамото качал головой и хмурился. Повинуясь внезапному порыву, Дейшу спросил его, как называется городок, в котором расположен тот самый суши-ресторан. «Намимори», — рассеянно ответил Ямамото и махнул рукой.
Они всё делали, как рассчитывали.
Машина дона Тимотео въехала в ворота Института ровно в восемь утра. В сопровождении двоих хранителей он прошел к зданию и скрылся в дверях.
Через пятнадцать минут с водительского сидения выбрался ещё один мужчина — высокий, одетый по моде Великой Депрессии — походкой хорошего танцора и щеголя он двинулся в сторону институтской аллеи и скрылся из виду, затерявшись между цветущими сакурами.
Заговорщики ждали, каждый на своем месте, держа машину под прицелом. Дейшу понимал: если что-то пойдет не так и противник откроет ответный огонь, им несдобровать. И всё же уверенность в собственном плане не оставляла его до последней минуты.
Наверное, что-то не заладилось с самого начала, но потом было поздно об этом думать.
Нана должна была выстрелить точно в цель — одной пули было бы достаточно. Но когда Тимотео открыто появился из-за спин своих хранителей, её рука дрогнула — от неуверенности или вследствие чьего-то хитрого умысла — пуля вскользь прошлась по плечу, разорвав ткань пиджака.
И затаившийся мир пришел в движение.
Спустя годы события этого дня стерлись из памяти, осталось только смутное осознание собственной глупости и наивности.
Емицу, почувствовавший неладное, рванулся к Нане первым.
Дейшу успел несколько раз выстрелить, выбив штукатурку из стен, — потом кто-то навалился на него и смял, в глазах заплясали алые всполохи. Он помотал головой, пытаясь сбросить с себя противника, но почувствовал несильный удар в висок. На него накатило — не паника или сожаление, но злость на собственную ребяческую самоуверенность.
Прижатый лицом к асфальту, он попробовал поднять голову и краем глаза заметил Емицу, загораживающего спиной Нану. Стало дурно и страшно, горько-соленым привкусом на языке подступила тошнота. Дейшу перевел взгляд туда, куда смотрел Емицу, и замер на секунду, разглядев на нижней ветке ближнего дерева человека, сидящего там как ни в чем не бывало. Человек-тень, одетый в черный деловой костюм и с щегольской лентой на шляпе поднял руку с зажатым в ней пистолетом.
Дейшу дернулся последний раз, отчаянно желая оказаться рядом с Емицу. Но когда показалось, что он смог, наконец, отбиться от противника, его сковал холод — словно кто-то всемогущий отвернул регулятор кондиционера на полную мощность. Перед глазами поплыло. Показалось, что над двором полыхает настоящее северное сияние — теплым весенним деньком в самом центре Японии. Дейшу попробовал вдохнуть стекленеющий на морозе воздух и отключился.
Последнее, что он успел расслышать — мужской возглас со сквозившими в нем нотами обреченности: «Не стрелять!..»
***
…самое ужасное, милая, — когда знаешь, чем всё закончится, но не можешь ничего сделать.
А чтобы знать, не всегда нужно быть обладать интуицией Вонголы.
Я видел дуло револьвера — о, да! Это был именно револьвер! В то время Господин Великий Киллер любил пофорсить красивыми игрушками! У него есть стиль, в отличие от некоторых! Видел жесткую усмешку в уголках его губ, и вместе с тем весь его вид выдавал скуку. Он думал развлечься, а попал на троих сопляков, не придумавших ничего оригинальнее, чем убийство Девятого Вонголы!
Реборн всегда был ублюдком, знаешь ли.
Дело не в этом.
В тот момент я понимал, что пуля, пущенная им, войдет точно в сердце, но не остановится на полпути. Пробив грудную клетку, ничтожный кусок металла найдет ещё одну жертву, и унесет не одну жизнь, а три.
Чувствуя волны холода, расходившиеся вокруг, слыша окрик, я уже понимал, — поздно: курок спущен и цель не уйдет от возмездия, расплатившись за свою гордыню втридорога. Или неизмеримо больше, если оглянуться назад и посмотреть, какой путь прошла кровь Первого Вонголы со времен основания семьи.
Проваливаясь в небытие, я не ожидал, что мне посчастливится очнуться.
Мне и не посчастливилось.
Автор: Команда CEDEF - Ирч (Oui, mon colonel!)
Бета: Команда CEDEF - Илана Тосс, Becky Thatcher
Персонажи: Емицу, Нана, ОМП, Ямамото Цуеши, Реборн, Тимотео
Рейтинг: R
Жанр: drama, action
Размер: миди (~11 000 слов)
Дисклаймер: Все взято из секретных архивов Амано Акиры. Команда не извлекает прибыли, только информацию
Примечания: фик написан на конкурс Reborn Nostra на дайри, тема «Настоящее сокровище — это твои друзья»
Предупреждение: ООС, AU, преканон
Саммари: «Я был злым. Я грешил. Я лгал. Я нарушал слово. В сердце моем гнездился порок. Я был заодно с теми, кто творил дурные дела. Я лицемерил. Я был жесток! Я замышлял убийство. А ради чего? Ради пустой, несбыточной мечты». © Т. Драйзер
Здравствуй, Нана!Прозвучит немного нелепо, но не знаю, как лучше к тебе обращаться.
Я пишу это письмо сидя в Италии в прекрасном домике на берегу моря. Сегодня четырнадцатое сентября — день рождения твоего любимого и единственного сына. Цуне исполнился двадцать один год, и он наконец полностью вступил в свои права наследника Вонголы. Для тебя это должно звучать странно — ты ведь ничего не знаешь. Поэтому пока гости продолжают пить за здоровье именинника, я хочу рассказать кое-что важное.
Конечно, было бы лучше, если бы я сделал это лично: сел рядом с тобой, взял за руку и сказал: «Милая Нана, нам нужно поговорить!» Но я — человек, деливший с тобой кров и постель последние двадцать один год, пять месяцев и тринадцать дней, — последний трус и негодяй. У меня нет сил, чтобы посмотреть в твои глаза и увидеть там слепое обожание. Ты слишком часто верила мне и не задавала лишних вопросом. Пришло время платить по счетам.
Стыдно сказать, я сильно нервничаю и немного пьян, так что извини за неровный почерк и отступления, если таковые будут.
Но не стану забегать вперед и начну сначала.
А вначале нас было трое…
I.
Их было трое.
Девчонка-сорванец, коротко стриженная и лохматая, с пластырем на коленке и засученными по локоть рукавами, вышагивала впереди. Она восхищенно вглядываясь в здание, маячившее перед ними. За ней, потягиваясь, брели двое мальчишек.
Первый был немного нескладным и слишком высоким для своих семи лет. Аккуратно причесанный, в тщательно отглаженной рубашке и застегнутом на все пуговицы пиджаке, он производил впечатление того типа детей, которые становятся отличниками, а впоследствии — карьеристами. Таким пророчат великое будущее выдающихся спортсменов и политиков, но никак не заурядных клерков. Размеренный шаг, прямая спина, уверенная походка. Мальчик из хорошей семьи. Время от времени он зевал, прикрывая рот ладошкой, и поводил плечами.
Второй — маленький и худой — плелся рядом, опустив голову и засунув руки в карманы. Незаправленная рубашка была ему явно велика. Вязанная жилетка топорщилась на костлявых плечах и впалом животе. Жесткие рыжеватые волосы торчали во все стороны, словно, выходя из дома, он забыл причесаться. На лице застыло скучающе-удрученное выражение.
— Эй, черепахи! Быстрее! — шумно подгоняла их девочка, останавливаясь через каждые пять шагов и гневно сверкая карими глазищами. — Вы же не хотите опоздать в первый же день?
— Нана, перестань орать, как мартовская кошка, — меланхоличным и деловитым тоном, вероятно, подслушанным у взрослых, попросил первый, когда ему надоело её слушать.
— Не хочу в школу, — заныл второй. — Спать хочу…
Нана в сердцах топнула ногой и вихрем подлетела к ним, взяла под локти и потащила в сторону школы.
Их было трое — с самого первого дня в дошкольной группе.
Никто не приносил воспитателям столько головной боли, сколько эта неугомонная троица.
— Нана, — строго выговаривали ей. — Ты же девочка! Ты должна показывать пример.
Нана смотрела во все глаза, старательно кивала, кусала губы и заверяла, что будет вести себя очень хорошо. А потом стремглав бросалась лазить по деревьям, где, по её убеждениям, должны были быть птичьи гнезда. Мальчишки следовали за ней почетным эскортом.
Они всё делали вместе: кидались подушками во время тихого часа и печеньем в полдник, разбивали колени и гоняли голубей, подкармливали бродячих собак и сбегали на пустырь за зданием детского сада. На пустыре, по рассказам все той же Наны, водились змеи.
Воспитатели хватались за сердце и валидол.
В школу они тоже пошли вместе.
— Эй, Емицу! — Нана улыбалась, жизнерадостно демонстрируя дырку между зубов. — Перестань быть таким грустным! Иначе я тоже сейчас заплачу! Хочешь?
Емицу поправил дурацкую жилетку, пузырем надувшуюся на животе, и помотал головой.
— Не хочу, — промямлил он, в глубине души завидуя тому, как легко Нана пережила утрату зуба.
Их было трое, и им казалось, это чем-то закономерным, естественным.
— Емицу! Емицу! — на первой большой перемене Нана трясла его за руку, не давая донести булку до рта. — Емицу! Представляешь, наш Дейшу — староста класса! Вот это да!
Емицу угрюмо вздыхал: в классы они попали разные. Он в своём уже успел отличиться, заснув на первом же уроке, а потом не смог ответить на какой-то вопрос, который даже не расслышал, сидя на задней парте, и его осмеяли. Школа Емицу не нравилась.
Зато большая перемена принесла встречу с друзьями, и стоило ему только немного расслабился, как Нана ошарашила его такой новостью.
Дейшу с не менее угрюмым видом сидел рядом. Собственное возвышение в классе его не интересовало. В отличии от обеда, на который он взирал с неодобрением.
— Эй, чего вы? — заметила недовольство обоих Нана.
— Она опять положила мне онигири. Только онигири, — вздохнул Дейшу и добавил, подумав: — Покупные…
— Ой, я забыла! — Нана вскочила, вытаскивая из сумки вместительный контейнер для еды. — Вот, мама нам на троих собрала.
— Вау! — Емицу поморгал. — Только это… Я… Ну, как бы…
— И я, — согласился Дейшу.
Мальчишки переглянулись.
— Да угощайтесь! — Нана засмеялась. — Я всё равно всё не съем одна!
Их было трое, и окружающие привыкли к этому быстрее, чем заметили сами.
Емицу был безотцовщиной. В квартирке, состоящей из комнаты в шесть татами и кухни, с трудом вмещавшей старенький холодильник, двухкомфорочную плитку и крохотный стол, они жили вдвоем с матерью. Не бедствовали, но и не шиковали. Одинокая женщина с ребенком на руках никому не была нужна. Всё время она проводила на трех работах, почти не уделяя времени сыну. Емицу не жаловался.
В их маленькой компании он всегда был чем-то вроде громоотвода. В первую очередь все шишки всегда сыпались на него, но стоило окружающем вспомнить о неблагополучной семье — и любая ругань выветривалась сама собой. Емицу не жаловался и здесь — главное, друзья в порядке. А если ради приятного времяпровождения придется выслушать длинную лекцию о недостойном поведении, — то ничего страшного, оно того стоит.
Дейшу повезло больше, хотя сам бы он мог поспорить. Его родители — менеджеры крупной торговой сети города — возвращались домой поздно и рано уходили. Об их существовании напоминали только готовые обеды в холодильнике, которые Дейшу не переносил на дух. Семье принадлежал просторный дом в квартале от квартиры Емицу.
Мало кто знал, но именно Дейшу придумывал все изощренные планы, которыми троица изводила сначала воспитателей, а позже и учителей. Поначалу, правда, делал он это не со зла или из вредности, а в силу обычной детской непосредственности, с возрастом перешедшей в юношескую шкодливость. Да и как тут откажешь Нане, когда она заявляется с горящими глазами, словно фурия, и с порога говорит, что у неё есть идея, но нет четкого плана.
Разгильдяйка и заводила, Нана умела заинтересовать. В сущности, если бы не она, они могли и не познакомиться, но в первый же день в детском саду Нана сама решила, с кем ей играть — и не прогадала. Родители Наны были обычными клерками среднего достатка и широкой души. Прознав о семейных неурядицах друзей дочери, её мать тут же развела бурную деятельность, и дети очень быстро оказались под её негласной опекой. Каким-то образом она успевала и работать, и заниматься хозяйством, а заодно исподтишка воспитывать троих подрастающих озорников. Она никогда не ругала их за проказы и кормила вкусными обедами.
И хотя мальчишки частенько чувствовали себя неудобно, они всегда с удовольствием захаживали к Нане в гости.
Их было трое, сколько они себя помнили.
Переходя из класса в класс, всегда готовые поддержать друг друга, Емицу и Дейшу следовали за своим негласным лидером. Они верили, что вместе способны свернуть горы, — и были в этом недалеки от истины.
Когда Емицу несколько раз заваливал экзамены в школе, друзья подбадривали его и подтягивали по учебе. Когда на Дейшу сваливали все обязанности сначала старосты, а потом и школьного совета, Нана с Емицу первыми спешили ему на помощь. А Нана… ей нравилось проводить время с ними: учиться, гулять, дурачиться и просто быть рядом.
Всё закончилось, когда слегла мать Емицу. Это случилось перед выпускными экзаменами, и он несколько недель просидел у её постели. Нана и Дейшу, приносившие конспекты, подготовленные и написанные специально для него, замечали, каким усталым и изможденным стал выглядеть Емицу. Он молчал больше обычного, не слушал и словно не осознавал происходящего вокруг.
Врачи поставили диагноз — переутомление, но его мать сгорела в лихорадке за считанные дни и умерла накануне первого выпускного экзамена.
Емицу договорился о кремации и месте под урну с прахом, а потом пошел в школу. Смотреть на него было больно. Друзья пытались его всячески поддерживать, но он только рассеяно улыбался и качал головой, заверяя, что с ним всё в порядке.
Чудом Емицу сдал экзамены — не на «отлично», но вполне сносно и даже лучше обычного.
На выпускной он не пришел — его даже не оказалось в списке учеников, получивших аттестаты. И когда неожиданно растерянная и подавленная Нана сказала об этом Дейшу, он взял её за руку и повел к директору. Выслушав всё, что о нем думают ученики, тот пожал плечами.
— Савада позвонил вчера вечером, — сказал он. — Спросил, можно ли получить аттестат досрочно, потому что уезжает к дальним родственникам. Я решил, что нет нужды отказывать.
Когда запыхавшиеся Нана и Дейшу ворвались в квартиру Емицу, чуть не сорвав дверь с петель, она уже была пуста. Их осталось двое.
***
…пойми правильно, это было не прихотью слабака, пожалевшего себя в трудную минуту, но здравой оценкой ситуации и нежеланием впутывать в свои проблемы кого бы то ни было. Не бегство от реальности, но сознательный уход в тень. Не игра в прятки с охотником, но поиски надежного укрытия, из которого удобнее напасть самому.
Это было зрелое и взвешенное решение человека, повзрослевшего за считанные дни и узнавшего многое из того, что скрывали от него до поры. Словно открыли старый фамильный шкаф, из которого выпал скелет — да не один!
Извини, я забегаю вперед. Но мне не хватает слов, чтобы выразить всё, о чем хочу сказать. Мне страшно, что ты можешь неправильно истолковать мои слова.
Тогда такое решение могло быть по-своему правильным, но оказалось слишком жестоким — и я даже не возьмусь судить, для кого именно из нас троих.
Конечно, нельзя было уезжать, не сказав ни слова, не оставив хотя бы короткой записки. Но страх рассказать друзьям о семейной тайне и втянуть во что-то ужасное, — что-то, с чем ещё не столкнулся сам, — гнал из дома, из знакомого города, из страны.
Оказалось, мать скопила приличное состояние, на которое можно было бы прожить безбедно несколько лет. Или купить билет на самолет в один конец до Италии.
Зачем? Хотелось бы знать и мне.
Так или иначе, но судьба снова свела нас только через четыре года…
II.
Через четыре года их снова стало трое.
К тому времени Дейшу и Нана перешли на пятый курс университета.
Удивительно, но когда Емицу исчез, они не отдалились. Наоборот, их словно замкнуло друг на друге. Сообща они сдали вступительные экзамены, после чего за умеренную плату нашли задрипанную квартирку и переехали туда. Не как пара, конечно, а как старые друзья, способные доверять друг другу настолько, чтобы не бояться столкнуться ночью в ванной.
Дейшу, поступивший на юридический факультет, занял комнату, а Нана, выбравшая менеджмент в том же университете, оставила за собой право распоряжаться кухней. Чтобы хоть как-то отвлечься, она пошла на занятия по спортивной стрельбе и всё свободное проводила там. Ей повезло — родители спокойно восприняли новость о том, с кем собирается жить их дочь, и даже порадовались такому соседству.
Дейшу повезло меньше, и с родителями он рассорился: те посчитали, что сожительствовать с девушкой без официально зарегистрированных отношений — пошло и вульгарно. Он послал их ко всем чертям и устроился на подработку. Понятно, что ни о чем серьёзном речи не шло, и единственное место, на которое его согласились взять — грузчик ночной смены. Дейшу воспринял это со своим обычным сарказмом.
— Зато подкачаюсь, — говорил он Нане, кривя губы в подобии улыбки и хлопая себя по плечам. — Но ужин на тебе, договорились?
Они засиживались допоздна над учебниками и конспектами, каждый у себя, а перед сном садились на кухне и в молчании пили чай, лишь изредка вспоминая свои детские проделки. Иногда Нана начинала дремать, и он часами сидел рядом, не решаясь её потревожить.
Летом они ездили к морю — всего на пару деньков, но каждый год. И так же сидели там рядом на песке по вечерам, наслаждаясь тишиной и прохладой.
Дело было не в романтике или страсти, а в затаенной тоске и ожидании чего-то. Близкие настолько, чтобы не придавать этому значения, они вызывали у окружающих стойкие ассоциации с молодоженами, которыми не являлись.
В первый день семестра Дейшу по привычке подсел к Нане на общей лекции и заметил:
— Говорят, к нам на поток перевели нескольких иностранных студентов.
— Угу, — Нана зевнула и подперла рукой щёку.
Он уткнулся в только что полученный учебник и принялся его изучать.
— Дейшу, — неожиданно севшим голосом позвала его Нана и схватила за руку. — Смотри…
Повинуясь ей, он оторвался от книги. В первую секунду не увидев ничего, Дейшу начал наклоняться обратно, но вскинул голову и всмотрелся в компанию вошедших учеников.
Так и есть, переводные европейцы, — ничего интересного. И тем отчетливее на их фоне выступала фигура невысокого жилистого японца.
Дейшу вскочил, но Нана опередила его.
Сбежав с задних рядов, она без тени сомнения бросилась на шею худощавому пареньку, который тут же обнял её и засмеялся — осторожно и смущенно одновременно.
Дейшу не спеша подошел и остановился напротив, рассеяно разглядывая их.
— Отойди от него, Нана, — неожиданно тихо и вкрадчиво попросил он.
Она отстранилась и удивленно перевела на него взгляд, словно не до конца понимая, что от неё требуют.
Дейшу медленно поднял руку и почесал подбородок. А потом ударил — кулаком, без замаха, как мечтал это сделать последние четыре года. Ему очень хотелось, чтобы противник прочувствовал этот удар, всю обиду, которую они ощутили, когда он сбежал, ничего не объяснив.
Дейшу хоть и отшучивался, но физическая работа действительно помогла ему стать сильнее. Емицу, то ли не ожидавший, то ли наоборот, готовый к чему-то подобному, не защищался. Удар пришелся точно в скулу и заставил отлететь его на пару метров. Он не удержался и упал на пол. Хорошо хоть, лектор задержался где-то в коридоре.
Тихо вскрикнула Нана.
— Ничего, — заметил Дейшу. — Он крепче, чем кажется. Верно я говорю?
— Да, — согласился Емицу, мотая головой и растирая щёку. — Да, я крепче. И я это заслужил.
— Добавить? — губы Дейшу предательски дрожали, готовые растянутся в ухмылке.
Только теперь у него получилось рассмотреть и выжженные солнцем растрепанные волосы, и лёгкий оливковый загар, и обманчивую хрупкость Емицу.
А ещё стала заметна другая перемена, внутренняя, неуловимая для окружающих, но слишком явная для старого приятеля, проведшего рядом не один год.
Аудитория потрясенно молчала, не понимая, почему такой сдержанный и спокойный обычно однокурсник ведет себя хуже кабачного заводилы.
— Не надо, не хочу больше, — весело попросил Емицу, заглядывая в глаза, и Дейшу показалось, что он видит оранжевое пламя нездешних костров. — Лучше помоги подняться?
Глядя на то, как прищурившийся Дейшу медленно протянул руку, Нана засмеялась.
Тем вечером чай они пили уже вместе, но теперь кухня, раньше и двоим казавшаяся чудовищно крохотной, без труда вместила троих.
После чая на столе оказалось саке, и они засиделись заполночь.
А когда Нана по привычке начала дремать, то и дело роняя голову на плечо Емицу, Дейшу посерьезнел.
— Что тогда случилось? — спросил он, катая остатки саке по тонким стенкам фарфоровой пиалы. — Дело ведь было не в матери?
Емицу кивнул.
— Расскажешь?
— Да, — ещё раз кивнул он и заговорил, тяжело сглатывая и глядя куда-то в стену.
Его рассказ больше походил на фантастический роман, чем на реальную историю. Он понимал это и то и дело оправдывался, пожимая плечами, начиная выглядеть ещё более жалким, чем во времена детства, когда его ругали за плохую успеваемость.
Именно тогда Дейшу и узнал о влиятельной итальянской мафиозной семье, ведущей свою историю ещё с начала девятнадцатого века — Вонголе. Рассказ пестрел историческими отсылками и названиями европейских городов, иностранными именами и чудовищными преступлениями.
— Но дело не в этом, — говорил Емицу. — Первый Вонгола — основатель семьи — был наивным пацифистом, считавший, что любую проблему можно решить, не прибегая к насилию. В его время Вонгола ещё не стала мафиозным кланом — скорее, это был своеобразный приятельский альянс, в который, под руководством Джотто, Первого Вонголы, объединились люди, преследующие сходные цели.
Когда влияние группировки возросло по всей Италии и за её пределами, это не понравилось не только врагам, но и союзникам. Сам Джотто играл на мафиозной сцене не последнюю роль — и был слишком правильным, безупречным. Его идеализация раздражала и мешала многим. В Вонголе назрел мятеж. Тогда Джотто, преданный своими же людьми, был вынужден бежать. Его принял к себе один из близких друзей, который был родом из Японии. Рассредоточившись по миру, Джотто и шестеро его Хранителей скрыли своё присутствие, а пост главы Вонголы занял дальний родственник Джотто — Рикардо.
— Кто такие Хранители? — Дейшу хмуро потер подбородок.
— Я так и не понял до конца, — признался Емицу. — Точнее, в Италии в поисках информации о них я перечитал все исторические хроники, к которым только смог получить доступ. Но записи оказались слишком туманны и коротки. Вместе с Джотто их было семеро, и они были верхушкой Вонголы. Разные статусы и неравное положение в обществе, судя по записям, их не смущали, потому что они были настоящими друзьями. Все Хранители безоговорочно верили Джотто.
— Ну, просто сказка! — саркастично хмыкнул Дейшу.
— Я тоже так подумал, — улыбнулся ему Емицу и продолжил говорить о том, как Джотто обосновался в Японии, сменил фамилию и взял в жены дочь какого-то разорившегося аристократа, променяв деньги на статус; о том, что люди Рикардо искали Джотто и его потомков, но потеряли след; о том, как в семье Савада родился полноправный наследник Вонголы в десятом поколении.
— Знаешь, я всегда думал, что мой отец погиб — героически или не очень, — Емицу начал говорить монотонно, голос его охрип. — А потом мать сказала, что он ещё может быть где-то жив, но он не знает обо мне. Просто она была последняя в роду, да ещё и девочка… она боялась, что линия прервется. Сама подделала генеалогическое древо в архивах, полностью вычеркнув себя, и вписав туда мужское имя. Но это не важно, сказала она. Главное, чтобы кровь Вонголы Джотто не ушла из этого мира. Когда она умерла, я решил, что должен сделать. Я полетел в Италию и занялся поисками…
— Нашел? — от голоса Наны они вздрогнули.
Дейшу и Емицу забыли, что на кухне их трое и не заметили, как она проснулись.
— Да, нашел. И мне не понравилось то, что случилось дальше.
— Ты пошел к ним? — Дейшу хотелось курить, но дымить в доме запрещала Нана.
— Хотел, но не дошел, — Емицу вздохнул. — Каким-то образом они сами вышли на меня. И пришлось уносить ноги.
— Они открыли на тебя охоту?
— Да. За два века ничего не изменилось.
Все трое замолчали. Только тикали часы на подоконнике.
Нана потянулась и взяла бутылку, чтобы разлить остатки саке.
— Что ты намерен делать дальше? — она внимательно смотрела на Емицу.
— Я не уверен… Но я не хочу, чтобы это продолжалось. Не хочу, чтобы и мои дети убегали от наёмных убийц, — он нервно сцепил пальцы и уткнулся в них подбородком. Взгляд был рассеянный и усталый, но не забитый. Была в нем какая-то уверенность.
— Тогда нам нужно просто вернуть эту проклятую Вонголу тому, кому она принадлежит по праву, — Нана улыбнулась.
— «Нам»? — Емицу поднял голову.
— Ты хочешь сказать, — неожиданно рассмеялся Дейшу, — что перевелся к нам только затем, чтобы пожаловаться на свою тяжелую долю?
— Но я не знал… — Емицу запнулся. — Я не был уверен, что встречу вас двоих.
— Но всё равно не удивился, — Нана погладила его по плечу.
— Откуда-то… Нет, наверное, я ждал подобного, — признался Емицу через несколько секунд раздумий. — Со мной бывает. Накатывает ни с того, ни с сего. Такая уверенность, что самому тошно становится. В архивах было сказано что-то об интуиции Вонголы, — вероятно, это она и есть.
— Тогда решено, — Дейшу залпом опрокинул в себя саке, встал и потянулся, потом достал сигареты. — Нам нужен хороший план. Вернем тебе чертову Вонголу — будешь крутым мафиози. А пока… Ложись у меня в комнате — никуда мы тебя больше не отпустим. Схожу проветрюсь.
— Спасибо, — тихо сказал Емицу, глядя снизу вверх.
Потом, закончив свои дневные дела, они каждый вечер засиживались на кухне до поздней ночи, обсуждая возможные пути свержения нынешнего главы Вонголы. Емицу посвящал их во все нюансы устройства мафиозных кланов, о которых узнал за годы в Италии. Оказалось, на первых порах ему удалось втереться в доверие преступных авторитетов, и он тщательно систематизировал полученную информацию, впитывая её как губка.
Когда вопрос встал ребром и Нана — добрая, милая Нана! — сказала, что нынешнего главу придется убить вместе со всей его семьей, Емицу испугался и запротестовал. Но рассудительный Дейшу поддержал предложение, сказав, что если таковы правила, то их надо соблюдать.
Через месяц Емицу пришел не один.
Смуглый коротко стриженный молодой мужчина с харизматичной улыбкой выглядел воплощением стабильности. За его широкой спиной болтался продолговатый чехол.
— Боккен, — пояснил он, заметив вопросительный взгляд, и дружелюбно протянул руку Дейшу. — Ямамото Цуеши, приятно познакомиться.
Они обменялись рукопожатием, и Ямамото низко поклонился Нане, выказывая ей почтение как хозяйке дома. Она раскраснелась, рассмеялась и замахала руками, приглашая всех к столу.
За скромным ужином говорили о каких-то глупостях: обсуждали новинки кинопроката, политику, учебу и ещё что-то, чего не запомнил никто. В какой-то момент Нана бросила озадаченный взгляд на Дейшу, словно спрашивая, зачем Емицу привел этого человека к ним, но тот только пожал плечами. Вопрос разрешился, когда Нана разлила чай.
— Итак, — неловко начал Емицу и посмотрел на друзей. — Хочу вам представить ещё раз — Ямамото Цуеши, наёмный убийца и по совместительству — наш осведомитель.
Нана уронила чашку и бросилась вытирать разлитый чай, а Дейшу скептически вскинул брови и сложил руки на груди.
Емицу смущенно закашлялся.
Ямамото засмеялся, растрепав волосы на затылке.
— Бывший наёмный убийца! — весело поправил он.
— Ну да, конечно, — быстро закивал Емицу и обернулся, чтобы объяснить: — Местный преступный синдикат, на который он пока ещё работает, имеет связь с Вонголой, и Ямамото согласился помочь за… м-м-м… ряд услуг. Если, конечно, наше дело выгорит.
— Сколько вам лет? — очень тихо спросила Нана.
— Двадцать девять.
— И уже «бывший»? — всё так же недоверчиво уточнил Дейшу.
— Я начал убивать за деньги в шестнадцать, если вы об этом, — Ямамото беспечно улыбнулся. — Это наследственное. Но я решил, тринадцать — это хорошее число, чтобы завязать. Мне надоело втайне от жены стирать окровавленные рубашки, а на прачечную денег не напасешься.
Емицу почти испуганно переводил взгляд с одного на другого.
Дейшу хотел спросить ещё о чем-то, но Ямамото опередил его.
— Прошу простить, но время позднее, а мне ещё добираться домой, — улыбнулся он, поднимаясь.
— Конечно, — Емицу вскочил за ним. — Значит, мы договорились?
— Мы сразу договорились, — заметил Ямамото. — И я не имею привычки отказываться от своих слов.
Сделав комплимент Нане, он попрощался и ушел в сторону станции.
Дейшу наблюдал из окна, как легким шагом Ямамото исчезает в сумерках.
— Он нас продаст с потрохами, — обернувшись к Емицу, тяжело проговорил он.
— Нет, — ответ упал тяжелым камнем между ними.
Несколько минут они смотрели друг другу в глаза.
Нана, домыв посуду, выключила воду и вытерла руки полотенцем.
— Ты не можешь этого знать, — Дейшу первым отвел взгляд.
— Я чувствую, — мягко, но решительно проговорил Емицу. — Для меня этого достаточно.
Осень закончилась почти неожиданно. От Ямамото практически не было вестей, а если и были, Емицу молчал и ничего не говорил друзьям.
Однажды перед сном Нана предложила начать ходить с ней в клуб стрельбы — втроем. Сама по себе мысль была здравая, учитывая их планы, но Дейшу не хватало времени — он зашивался с учебой и работой до ночи, а Емицу признался, что будет чувствовать себя неуютно в большой компании. Тогда Нана решила, что будет будет учить их сама в свободное время. Так по выходным они стали захаживать в тир. Не то чтобы из этого был толк, но пистолет держать научились.
Иногда казалось, что рассказ Емицу — это сон, и они — обычные студенты со своими будничными проблемами: надвигающиеся экзамены, ссоры с родителями, нехватка денег и тихие посиделки за саке. Чего ещё можно было желать?
Лишь изредка они касались скользкой темы Вонголы, но ничего не происходило, и тревога, бередившая поначалу, уступила месту ежедневным заботам.
А в начале декабря, когда они неспеша возвращались из тира, у дома их встретил Ямамото.
— Есть новости, — сказал он и странно улыбнулся — немного натянуто и озадаченно.
Они поднялись в квартиру, и Нана поставила чайник. Емицу ждал. Дейшу, которому в присутствии Ямамото снова захотелось курить, задумчиво хрустел пальцами, сам не замечая этого. Нана кусала губы, стоя у раковины. Из окна сквозило, она зябко поводила плечами и переводила взгляд с одного на другого.
— Девятый собрался в Японию, — наконец проговорил Ямамото, когда Нана подала ему горячую чашку. — Пока рано говорить, но, как я слышал, он приедет в марте.
— Зачем? — спросил Емицу.
— Как об этом стало известно уже сейчас? — Нана присела рядом, касаясь его плеча своим.
— Насколько это достоверно? — по-деловому сухо уточнил Дейшу.
Ямамото засмеялся, запрокинув голову назад.
— Я как на допросе! — замахал он руками, но тут же стал серьёзнее. — Информация строго конфиденциальная. По-хорошему, я не должен быть в курсе, но… у меня ведь свои планы, верно? — он выразительно посмотрел на Емицу, и тот кивнул.
— Хотел бы я знать твои источники… — проворчал Дейшу.
— Хэй, не стоит мне не доверять! — Ямамото шутливо погрозил ему пальцем. — Если всё так, как об этом говорят, Дон Тимотео приедет в конце марта. У него назначена встреча с каким-то молодым врачом, занимающимся исследованиями в Национальном Институте Здравоохранения. Говорят, тоже скользкий тип.
— Наркотики? — предположил Емицу.
— Нет! — Ямамото приложил указательный палец к губам и склонил голову. — Там что-то личное. Врач даже отказывался принимать твоего родственничка, но тот умеет быть убедительным. В любом случае, — подвел он итог, — это ваш шанс. В Японию он приедет налегке, с минимальным сопровождением. Правда, есть предположение… А, не важно — досужие сплетни, скорее всего.
Он отставил чашку и поднялся, растирая шею.
— Ладно, я пойду. Просто подумал, что надо предупредить заранее. Позже уточню все обстоятельства — если вы не передумаете, конечно.
Слушая его возню с кроссовками, доносившуюся из коридора, Дейшу нащупал в кармане пачку сигарет и посмотрел на Емицу.
— Я прогуляюсь немного.
— Дейшу, — Нана тревожно вздрогнула, но Емицу удержал её за руку.
— Ничего, — шепнул он ей и добавил вслух: — Хорошо, только не задерживайся там.
На улице было морозно.
Слепили глаза красные огни на огороженном из-за ремонта участке дороги. Людей вокруг не было — вечер, переходивший в ночь перед трудовой неделей, не располагал к поздним гуляниям. Дейшу накинул капюшон куртки, засунул руки в карманы и оглянулся. Во тьме на противоположной стороне улицы маячила знакомая спина — Ямамото быстро вышагивал в сторону станции.
— Эй! Постой! — окрик сизым облачком вырвался из легких и рассеялся где-то над головой. — Ямамото!
Дейшу побежал.
Стало теплее, зимний холод перестал жечь.
— А? — Ямамото, замедливший шаг, удивленно взглянул на него.
— Я провожу.
— Я сам дойду.
— Я хотел поговорить, — надавил Дейшу и пошел рядом, восстанавливая сбившееся дыхание.
Ямамото пожал плечами, поправил сумку и отвернулся.
Они молча свернули в переулок.
— Зачем тебе это? — Дейшу достал сигареты и закурил.
Он с самого первого дня мучился этим вопросом. За маской весельчака, называющего себя «бывшим наёмным убийцей», скрывалось что-то серьёзное и пугающее. Емицу был уверен в нем, и Дейшу доверял старому другу, но прожив всю сознательную жизнь рационалом до мозга костей, он предпочитал проверять лично всё, что было возможно. Ему нужно было докопаться до сути. И пока этот обманчиво улыбчивый человек не вызывал у него положительных эмоций.
— Ты осторожен, — Ямамото помахал рукой перед носом, отгоняя табачный дым. — Но я расскажу тебе кое-что. Потому что ты — друг Емицу, а он обещал мне то, что не обещали якудза — свободу выбора. У меня беременная жена, она должна родить в апреле. Её старик оставил мне в наследство небольшой суши-ресторан в одном захолустном городишке, маленьком, но развивающемся. Хотя «ресторан» — это громко сказано, но, работая там, можно прожить. Я хочу разделывать рыбу, а не людей, понимаешь? Хочу жить со своей семьей, нянчить детей и любить жену. Пить «Асахи» по субботам. Обмениваться шутками с клиентами, запоминать их имена и приглашать заходить ещё. Никогда не видеть страха на лицах. Савада пообещал, что поможет, замолвит за меня словечко перед теми, кто выше, если его дело выгорит. Он тоже хочет спокойствия для своих детей. К тому же…
Ямамото помедлил, раздумывая, что стоит говорить, а что — нет.
— Я плохо знаю историю своей семьи, — всё-таки продолжил он. — Мой отец, пока был жив, говорил: «Бессмысленно копаться в прошлом. Пока ты вспоминаешь что-то, ты беззащитен. Тебя легко убить. Смотри вперед и не оборачивайся!» Он был прав. Но бабка любила рассказывать о нашем дальнем предке-омёдзи, подружившемся с гайдзинами… Думаю, в этом есть смысл.
— Значит, ты пойдешь с нами, когда это начнется? — уточнил Дейшу.
— Нет, не пойду, — Ямамото покачал головой. — Не стоит рассчитывать на меня. Я сказал, что в апреле моя жена должна родить, но у неё слабое здоровье. Врачи советовали прервать беременность, но она отказалась. Если с ней что-то случится… Прости, не хочу оставлять ребёнка сиротой.
— Понимаю, — кивнул Дейшу.
— Вряд ли. Но я надеюсь, поймешь и тогда уже по-настоящему простишь моё малодушие. Тяжело объявлять войну, когда тебе тридцать…
До станции они дошли в молчании. Дейшу размышлял над словами Ямамото, примеривая их на себя, а обратно шел медленно, прикуривая одну сигарету за другой.
Дверь квартиры открылась совершенно бесшумно.
На кухне Нана сидела на коленях Емицу. Он держал её за талию и прижимал к себе, а она обнимала его за шею. Они целовались.
Дейшу развернулся и ушел гулять по ночным аллеям, вернувшись только утром, чтобы сходить в душ и взять сумку с конспектами.
***
…ты ничего не заметила, потому что сидела спиной к двери.
Но на какие-то доли секунд наши с ним взгляды встретились, и мне стало больно.
Я любил вас обоих и не желал выбирать кого-то одного, потому что это значило бы, что мы не равны друг перед другом. Но ты, как настоящая женщина, всё решила сама. Ты сделала выбор, не оставив его мне, и я не собираюсь винить тебя в этом.
Жизнь закономерна, и каждый получает то, что заслуживает. Нам досталось сполна, милая.
Я же желал вам обоим только счастья и пообещал себе, что сделаю всё от меня зависящее, чтобы вы не чувствовали себя обделенными и несчастными. Поклялся, что всегда буду рядом и не позволю никому сломать вашу жизнь. Ради вас я пошел бы на что угодно: солгал, украл, убил, если понадобится, совершил бы любое преступление…
Вот видишь, милая, я негодяй и преступник, прикрывающийся высокими идеалами. Ну что, ты всё так же любишь меня?
Если да, и ты ещё не отбросила этот исписанный лист с той брезгливостью, с какой выбрасывают червивое мясо, то я продолжу.
Мы жили вместе — почти как раньше, но иначе…
III.
После увиденного Дейшу в тот вечер ничего не изменилось.
Разве что они поменялись с Наной местами, и он перешел со своим футоном на кухню. В каком-то смысле, это даже было удобно: приходя поздно ночью с работы, не нужно было никого тревожить, а утром они всё равно вставали одновременно. Рядом с ним друзья вели себя естественно и лишь временами позволяли себе быстрый поцелуй или мимолетное прикосновение. С другой стороны, если бы он не знал, то и не заподозрил бы в них пару. Их так же, как раньше, было трое.
Каждую свободную секунду он думал над тем, что им предстояло сделать. Несколько раз они ходили к Национальному Институту, чтобы разведать место и его окрестности.
Емицу, а иногда и Ямамото, заходивший раз в неделю, давали какие-то уточнения. Обсуждения велись в полушутливом тоне, словно они играли в игру, а не задумывали преступление.
Как-то раз, всё так же сидя на кухне, они разговорились о том будущем, которое их ждало.
— И что ты станешь делать, когда станешь Десятым Вонголой? — неожиданно спросила Нана.
Емицу задумался.
— Когда я стану Десятым Вонголой, — медленно начал он. — Наверное, придется всё выстраивать заново — всю структуру внутри клана. Не думаю, что было бы разумно оставлять всё, как есть. Многим не понравится, что какой-то японец станет управлять итальянскими мафиози. Придется искать надежных людей…
Он вздохнул, посмотрел на Дейшу и улыбнулся.
— Но это ничего. Для начала, мне хватит вас двоих, — он накрыл руку Наны своей. — Будешь моей Правой Рукой, а?
Она засмеялась:
— Я ничего в этом не смыслю.
— Зато стреляешь лучше нас обоих вместе взятых!
— Нет, — Нана помотала головой. — Да и Дейшу для этого подойдет больше.
— Дейшу я отдам CEDEF, — серьёзно проговорил Емицу.
— Что это?
— Организация, когда-то созданная одним из Хранителем Первого — Алауди. Он был чуть ли не лучшим детективом своего времени.
— Это подведомственный актив? — уточнил Дейшу.
— Я бы не сказал, — Емицу задумался, подбирая слова. — Они как бы и не Вонгола, но в одной лодке, как говорится. Слово главы CEDEF — Внешнего Советника, как его называют — равнозначно слову дона. Организация контролирует злоупотребление положением и нелегальные поставки, иногда — решает вопросы с законниками. Без CEDEF Вонголе придется туго. Так же, как и мне — без Дейшу.
— Да, — Нана деловито сложила руки на груди. — Наш личный мозговой центр. Ты всё продумал, мой милый дон Вонгола!
Она потянулась, взлохматила и без того торчащие во все стороны волосы и поцеловала Емицу в щеку — тот покраснел, виновато закусив губу.
Дейшу ответил сдержанной полуулыбкой.
— Мне кажется, не стоит загадывать, — заметил он.
— Ты не веришь, что у нас получится?
— А что говорит твоя интуиция?
— Она говорит, — Емицу обезоруживающе улыбнулся, — что из тебя выйдет прекрасный Внешний Советник.
Дейшу второй раз в жизни неожиданно почувствовал, что хочет ударить его.
Пятнадцатого марта Ямамото позвонил Емицу, когда они были в университете, сказал, что нужно срочно встретиться.
Он ждал их в парке. Пришлось сбегать с занятий.
Глядя на раскрасневшиеся от бега и возбуждения лица, Ямамото протянул сложенный пополам лист бумаги.
— Самолет прилетает двадцать третьего, в восемь вечера. На следующий день у них запланирована встреча. Дальше… пока не ясно.
Емицу взял лист. Руки его слегка подрагивали.
— И вот ещё что… — Ямамото посмотрел на Дейшу и вздохнул. — Я пойду с вами, если вы не передумали.
— Нет! — Емицу вскинул голову. — Я же обещал, что тебе не придется…
Резкий жест опередил его, заставив прерваться на полуслове.
— Ничего, — Ямамото спокойно положил ему на плечо руку и улыбнулся. — Ты будешь не первым человеком в моей жизни, кто не выполняет обещания. Не волнуйся.
Оставшиеся дни, сказавшись больным, Дейшу оставался дома и работал над планом, уделяя внимание каждой мелочи.
Они решили, что удобнее всего было бы совершить преступление у здания Института Здравоохранения, когда Дон Тимотео выйдет оттуда после назначенной встречи.
Хотелось обойти окрестности ещё раз, уточнить каждую мелочь, но это могло привлечь лишнее внимание. Поэтому Дейшу пошел один и потратил несколько часов, наблюдая за двором, воротами и близлежащей дорогой из окна маленькой кофейни. Под конец он обошел здание вокруг и сделал в уме несколько пометок для себя, а вернувшись, начертил план.
— У тебя хорошая память, — заметила Нана. — Ты великолепен. Просто гений!
Двадцатого марта Ямамото пришел без предупреждения посреди ночи.
— Я узнал о его сопровождении, — не извинившись, он прошел на кухню и сел сбоку от окна, посмотрел на улицу, погруженную во мрак и тяжело вздохнул. — Не включай свет.
Дейшу опустил руку, тянущуюся к выключателю и протер заспанные глаза.
Из комнаты, застегивая брюки, вышел Емицу. Выглянувшая из-за двери Нана куталась в его рубашку.
— Настолько плохо?
— Не знаю, — признался Ямамото. — С ним будут всего трое: двое хранителей и… ещё один.
— Ещё один хранитель? — не понял Емицу.
— Нет. Я бы сказал, что друг, но, если слухи не врут, этот человек не может быть ничьим другом.
— Кто он?
— Killer, — шепнул Ямамото, и свет уличного фонаря упал на его лицо, серьёзное, как никогда раньше.
Гнетущая тишина зажала всех присутствующих в тиски. Стало зябко от досужего сквозняка из-под рассохшейся оконной рамы. Встали часы на подоконнике.
Мигнул и погас уличный фонарь, набросив вуаль ночного сумрака на человека у окна.
— Как его имя? — Емицу нервно тер шею. — Почему это так… взволновало тебя?
— У него нет имени. Но есть слава, бегущая впереди. До знакомства с тобой, Емицу, он был моим кумиром, — в голосе Ямамото проскользнуло что-то ностальгическое.
— Почему это проблема? — первым взял себя в руки Дейшу. — Объясни, а не разводи спектакль!
— Он — везучий игрок, — поворачиваясь к нему и говоря теперь только с ним, пояснил Ямамото. — У этого человека не бывает провалов. Свои заказы он выполняет с болезненной педантичностью. Все до единого. Полиция не знает о нем… Точнее, знает, что он существует, но не больше. Никакой информации. Ноль! Если этот человек будет сопровождать Девятого Вонголу в качестве телохранителя, у нас нет шансов.
— «Если»? Что ты хочешь сказать?
— Я не знаю, — повторил Ямамото. — Это может быть он, может — не он. У него могут быть свои дела в Японии. Да черт его разберет! Но…
На Дейшу накатила злость, тягучая и липкая. Захотелось вспылить, взять Ямамото за отворот рубашки и хорошенько встряхнуть, чтобы вытрясти из него все сомнения, всю панику, все эти глупости, которые он рассказывает на выстуженной темной кухне глухой ночью.
Но вместо этого он сжал кулак и медленно коснулся им стола.
— И что ты истеришь тут как девчонка?
Ямамото открыл рот и снова закрыл. Наверное, хотел ответить, но не мог найти нужных слов и медленно улыбнулся.
Дейшу перевел взгляд на Емицу, стараясь унять раздражение. Захотелось на всё плюнуть.
Да кто они, чтобы лезть в такую игру? Если старожил преступного мира трясется от страха, так куда им, безмозглым соплякам, тягаться с матерыми преступниками?
— Поймай такси и езжай домой, — холодно попросил Дейшу наконец. — Проспись. Ты сказал, что не полезешь в это — так исполняй обещание. Своё собственное. Либо приезжай сюда вечером двадцать третьего марта — найдем тебе теплое местечко.
Когда Ямамото ушел, Емицу попросил Нану ложиться, а сам вернулся в кухню.
Они долго сидели на футоне в молчании, касаясь друг друга плечами. Дейшу мусолил во рту неприкуренную сигарету. Емицу тер переносицу. Ныло в груди — то ли от страха, то ли от собственной неуверенности.
Дейшу, не сдержавшись, чиркнул зажигалкой. Запахло табачным дымом.
— Не хочу, чтобы он был с нами, — тихо проговорил Емицу.
— Теперь ты ему не доверяешь?
— Не в этом дело. Я обещал. Ладно, слушай… — Емицу закашлялся.
Дейшу потянулся, ухватил грязную пиалу и сбросил туда пепел.
— Слушаю, Емицу. Я всегда тебя слушаю очень внимательно.
— Я хочу попросить, — голос звучал устало и затравленно. — Когда я… Если со мной что-то случится, помоги моему ребенку и Нане. Я больше никого не могу об этом просить. Но ты всегда был с ней рядом. Ты знаешь Нану даже лучше, чем я, потому что я потерял четыре года, а вы всегда были вместе. Мне нужно, чтобы кто-то заботился о ней, понимаешь? Хочу быть уверенным…
— Не говори глупостей, — попросил Дейшу и махнул сигаретой, алая точка описала дугу в воздухе.
— Нет, я серьёзно.
— Если с тобой что-то случится… Эй, погоди! — медленно, но до него начал доходить весь смысл сказанного Емицу. — Твоему ребенку? Ты сказал, твоему ребенку?!
— Нана беременна…
Дейшу резким движением затушил сигарету, поднялся, выбросил окурок в мусорку и отставил пиалу к мойке. Его трясло, и это уже не было ознобом.
Он не мог бы с точностью утверждать, но что-то похожее на зависть ворочалось в груди: маленький темный монстр из тех, что заставляют совершать необдуманные поступки. Глядя на Емицу — субтильного, невысокого, иногда неуклюжего, с вечно всклокоченными рыжеватыми волосами, сидящего, подтянув колени к груди и обхватив их руками, стало совершенно непонятно, как такой человек может быть отпрыском великого итальянского клана. Закралось сомнение: а так ли всё, как рассказывает этот мальчишка? Может быть, он и не наследник вовсе? Мать могла в бреду и не такое ему наплести. Или он сам всё выдумал. Или… Как этому слабому человеку может быть уготована судьба столь богатая и красивая? Не ошибка ли это?
Дейшу выдохнул и закрыл глаза, присаживаясь обратно на футон. Монстр в груди бесновался и подвывал.
— Срок?
— Около трех месяцев.
— Не лучшее время.
— Я знаю.
Дейшу представил, как давит монстра внутри себя и улыбнулся, протягивая руку и обнимая Емицу за плечи.
— Она хорошо держится. Прорвемся.
— Так ты обещаешь? — голос дрогнул и тут же окреп.
— Обещаю, — кивнул Дейшу. — Друзей не предают.
Емицу с облегчением выдохнул. Так они и задремали, сидя на старом затертом футоне.
Двадцать третьего марта они действовали по плану. Простому, но проработанному до мелочей.
Зная, на что идут, все трое чувствовали себя смертниками, играющими в «русскую рулетку».
Перед выходом из квартиры Дейшу пошутил, что отличие их «русской рулетки» в количестве патронов — и в данном случае, похоже, одного не хватает. Он был недалек от истины, и не нужно было обладать вонгольской интуицией, чтобы это понять.
Накануне вечером Емицу до хрипоты спорил с Ямамото. Тот настаивал на своем участии, но получал категорический отказ. И сколько бы он ни ругался и ни протестовал, Емицу спокойно повторял, что не возьмет его с собой. Уходя заполночь, Ямамото качал головой и хмурился. Повинуясь внезапному порыву, Дейшу спросил его, как называется городок, в котором расположен тот самый суши-ресторан. «Намимори», — рассеянно ответил Ямамото и махнул рукой.
Они всё делали, как рассчитывали.
Машина дона Тимотео въехала в ворота Института ровно в восемь утра. В сопровождении двоих хранителей он прошел к зданию и скрылся в дверях.
Через пятнадцать минут с водительского сидения выбрался ещё один мужчина — высокий, одетый по моде Великой Депрессии — походкой хорошего танцора и щеголя он двинулся в сторону институтской аллеи и скрылся из виду, затерявшись между цветущими сакурами.
Заговорщики ждали, каждый на своем месте, держа машину под прицелом. Дейшу понимал: если что-то пойдет не так и противник откроет ответный огонь, им несдобровать. И всё же уверенность в собственном плане не оставляла его до последней минуты.
Наверное, что-то не заладилось с самого начала, но потом было поздно об этом думать.
Нана должна была выстрелить точно в цель — одной пули было бы достаточно. Но когда Тимотео открыто появился из-за спин своих хранителей, её рука дрогнула — от неуверенности или вследствие чьего-то хитрого умысла — пуля вскользь прошлась по плечу, разорвав ткань пиджака.
И затаившийся мир пришел в движение.
Спустя годы события этого дня стерлись из памяти, осталось только смутное осознание собственной глупости и наивности.
Емицу, почувствовавший неладное, рванулся к Нане первым.
Дейшу успел несколько раз выстрелить, выбив штукатурку из стен, — потом кто-то навалился на него и смял, в глазах заплясали алые всполохи. Он помотал головой, пытаясь сбросить с себя противника, но почувствовал несильный удар в висок. На него накатило — не паника или сожаление, но злость на собственную ребяческую самоуверенность.
Прижатый лицом к асфальту, он попробовал поднять голову и краем глаза заметил Емицу, загораживающего спиной Нану. Стало дурно и страшно, горько-соленым привкусом на языке подступила тошнота. Дейшу перевел взгляд туда, куда смотрел Емицу, и замер на секунду, разглядев на нижней ветке ближнего дерева человека, сидящего там как ни в чем не бывало. Человек-тень, одетый в черный деловой костюм и с щегольской лентой на шляпе поднял руку с зажатым в ней пистолетом.
Дейшу дернулся последний раз, отчаянно желая оказаться рядом с Емицу. Но когда показалось, что он смог, наконец, отбиться от противника, его сковал холод — словно кто-то всемогущий отвернул регулятор кондиционера на полную мощность. Перед глазами поплыло. Показалось, что над двором полыхает настоящее северное сияние — теплым весенним деньком в самом центре Японии. Дейшу попробовал вдохнуть стекленеющий на морозе воздух и отключился.
Последнее, что он успел расслышать — мужской возглас со сквозившими в нем нотами обреченности: «Не стрелять!..»
***
…самое ужасное, милая, — когда знаешь, чем всё закончится, но не можешь ничего сделать.
А чтобы знать, не всегда нужно быть обладать интуицией Вонголы.
Я видел дуло револьвера — о, да! Это был именно револьвер! В то время Господин Великий Киллер любил пофорсить красивыми игрушками! У него есть стиль, в отличие от некоторых! Видел жесткую усмешку в уголках его губ, и вместе с тем весь его вид выдавал скуку. Он думал развлечься, а попал на троих сопляков, не придумавших ничего оригинальнее, чем убийство Девятого Вонголы!
Реборн всегда был ублюдком, знаешь ли.
Дело не в этом.
В тот момент я понимал, что пуля, пущенная им, войдет точно в сердце, но не остановится на полпути. Пробив грудную клетку, ничтожный кусок металла найдет ещё одну жертву, и унесет не одну жизнь, а три.
Чувствуя волны холода, расходившиеся вокруг, слыша окрик, я уже понимал, — поздно: курок спущен и цель не уйдет от возмездия, расплатившись за свою гордыню втридорога. Или неизмеримо больше, если оглянуться назад и посмотреть, какой путь прошла кровь Первого Вонголы со времен основания семьи.
Проваливаясь в небытие, я не ожидал, что мне посчастливится очнуться.
Мне и не посчастливилось.
@темы: reborn
-
-
18.05.2012 в 16:15-
-
18.05.2012 в 16:16-
-
18.05.2012 в 16:16-
-
04.07.2012 в 15:51мне сложно подобрать слова под эмоции, но оно очень трогает, очень они все у тебя такие... живые. Дейшу жалко безумно, вот уж с судьбой не повезло. и почему мне кажется, что Нана, даже все узнав, не изменит своего к нему отношения? так ведь? **
если тут нельзя было комментить, ты мой коммент потри, я просто не знала, куда восторги вылить))
-
-
04.07.2012 в 20:50Думаю, Нана мудрая женщина и когда обо всем узнает (если ещё не), то поймет. ))
и комментировать, тут, естественно, можно, иначе нафига оно ))