[Oui, mon colonel!]

Название: След
Автор: Oui, mon colonel!
Бета: fandom SHAFT
Персонажи: Вольфган Регендорф/Вера
Рейтинг: R
Жанр: детектив
Размер: 5312 слова
Примечание: тайтл — Dance in the Vampire Bund
Дисклеймер: моя только шизофрения
Скачать: тут

1.
— Мои оборотни на людей не нападают.
Сталь, звучавшая в голосе, на миг остановила парламентера. Он словно наткнулся на живую изгородь из ощетинившихся копий, попятился, испуганно озираясь и ища поддержки у присутствующих. Парламентеру было невдомек, что старый пёс не сможет на него кинуться, пока хозяйка не отпустит поводок, выплюнув брезгливое “фас!”.
— Это последнее слово.
Парламентер поджал бы хвост, будь он у него, и забился бы в дальний угол приемного покоя, в котором Мина Цепеш, хозяйка Набережной Вампиров, со скучающим видом выслушивала обвинение. Ему было страшно, ему было мерзко. Его грызла зависть — он хотел сам быть охотником, а не жертвой. Ах, если бы только кто-нибудь предложил ему выменять все незаслуженно присвоенные деньги честных налогоплательщиков на теплое местечко под боком у вампиров, если можно было обменять жизни близких на собственное бессмертие, он бы и не подумал отказаться.
Это желание, настолько же неисполнимое, насколько и бесчестное, толкало его вперед, заставляя сыпать нападками и упреками, словно не долетавшими до ответчика, спокойного и бесстрастного, стоящего перед ним навытяжку.
Парламентер сделал судорожный вдох, набирая в легкие больше воздуха, и снова пошел в наступление.
— Вы можете говорить что угодно! — брызжа слюной, он подался вперед, обводя присутствующих взглядом блёклых поросячьих глазок. — Но факты! Вы не можете спорить с фактами! У нас есть заключения судмедэкспертов!
Вольфган Регендорф, вынужденный слушать обвинения в свой адрес, молчал. Холодно смотрел куда-то поверх головы обвинителя, ничем не выдавая раздражение. Отвечать скандалисту — пошлость, недостойная телохранителя великой госпожи.
— Передайте, — лениво махнула Мина Цепеш.
Скука, подумала Вера. Демонстративная скука, за которой прячется острый ум и обеспокоенность происходящим.
Мина Цепеш не из тех, кого мало волнует судьба подчиненных. Особенно, если подчиненный — один из немногих приближенных к ней лиц. Тот, кому она может довериться. Вопрос чести — сделать так, чтобы ни тень обвинения не коснулась даже подошвы его блестящих ботфортов.
— Вера?
Оклик застал её врасплох.
Она отошла от кресла, в котором легкомысленно полулежа расположилась Мина, спустилась с возвышения — три ступени — и протянула руку. Парламентер скривился, не скрывая пренебрежительного отношения — в его понимании человек, прислуживающий вампирам, был хуже пыли под ногами.
Вера подняла глаза и встретилась взглядом с ничего не выражающим взглядом (повтор) Вольфгана. Задержка в доли секунд. Случайность. Если бы за умение скрывать эмоции давали награды, Вольфган Регендорф мог бы по праву стать почетным членом жюри. Иногда Вера даже задавалась вопросом, показывал ли он кому-то свои чувства, и если да, то кому?
Картонная не подписанная папка перешла в руки Мины. Зашелестела бумага — отчеты, описания, заключения.
Фотографии мест, где были найдены жертвы.
Вера не смотрела — она и без этого могла представить, как выглядят тела тех, кто попался в зубы оборотню.
Нет.
Неверно.
Предположительно — оборотню.
Если Вольфган Регендорф ручается за свою стаю, ему можно верить. Нужно верить. Вера бы и без этого “нужно” не сомневалась бы. Если с кем-то приходится работать рука об руку, научишься многому.
— Посмотри, — Мина нехотя протянула снимок Вольфгану.
Вера успела лишь мазнуть взглядом: изуродованное, поломанное, неестественно выгнутое тело в бурой луже, конечности обглоданы до белоснежных костей, глотка разорвана, лица нет — на его месте студенистое, запекшееся по краям грязной коркой месиво, когда-то светлые волосы, одежда — лохмотья, остатки.
— Кто обнаружил останки?
Парламентер занервничал, переминаясь с ноги на ногу. Руки подрагивали — он поднимал их, поправляя сюртук, совал в карманы, но слабость скрыть не мог.
Впору заподозрить, что кто-то решил подставить всех немногочисленных оборотней, нашедших приют на Набережной во главе с Вольфганом Регендорфом. А вместе с ними — и Мину Цепеш.
— Это не имеет отношения к…
— Хорошо, я найду их имена в деле, — Мина улыбнулась, обнажая острые клыки.
Сложно, очень сложно подделать почерк оборотня.
— Жертв сначала изнасиловали, — срывающимся от страха голосом проблеял парламентер.
— Мои люди займутся этим, — пообещала Мина, возвращая папку Вере.
— Но… как же?..
— О результатах вам доложат. Лично.
Маленький, пугливый человечек, подумала Вера. Лелеет мечты стать кем-то великим, утереть нос сильным, обличить могущественных, возвыситься над равными. А у самого поджилки трясутся. Такому ли швыряться обвинениями?
— Что скажете? — спросила Мина, когда за парламентером закрылись двери и в приемном покое остались трое.
— Мои оборотни людей не убивают, — повторил Вольфган Регендорф, глава службы безопасности. — Но есть другие.
Вере показалось, что она смогла различить нотки отвращения в его голосе. Действительно ли он позволил себе проявление чувств, охвативших его, или она придумала это, осталось неясным.
— Проверьте всех! — бросила Мина. — У вас есть сутки. Мне не нужны проблемы ещё и с этим.
Волфган едва заметно кивнул. От другого можно было бы потребовать ответа, но Мина не сомневалась, что её приказ исполнят.
— Идите, — велела она и добавила уже ему в спину. — Вера, вы тоже. Больше никого к делу не привлекать.
Вольфган обернулся. Взгляд — преданный, почти собачий — безэмоционально остановился на повелительнице.
— Я верю вам, — улыбнулась Мина. — Просто помогаю.
— Но ваша безопасность… — начал тот и осекся, следя за тем, как улыбка становится шире.
— Ваш сын об этом позаботится.

2.
Пока они спускались в лифте, Вольфган не проронил ни слова.
Безусловно, ему было о чем подумать.
Вера не хотела отрывать его от мыслей, украдкой разглядывая его отражение в зеркалах. Высокий, статный, элегантный. Вдовец, самой большой ценностью которого был сын. Вера понятия не имела, что стало с его женой. Она в некотором роде была среди слуг и доверенных Мины новым человеком. По меркам вампиров, конечно. Десять лет? Ничтожный срок по сравнению с вечностью. Глядя на бессмертие под определенным углом, забываешь о времени. Только трусы и подлецы обращают на это внимание. Только мелочные обыватели трясутся в ожидании смерти. Когда есть работа, которую выполняешь честно, становится не до подсчетов. Только жить некогда.
— Я могу попросить вас об одолжении? — Голос, звучащий громовыми раскатами в дали, заставил Веру вздрогнуть. — Я бы не хотел…
— Я пойду с вами, — спокойно отозвалась она, точно угадав его просьбу. — Это был приказ.
— Знаю, — Вольфган смотрел прямо перед собой, слегка приподняв подбородок. Руки за спиной. Военная выправка. — Но я бы не хотел…
Если в первый раз она прервала его, то теперь он сам словно не мог подобрать нужного слова. Правильная формулировка тяжело давалась, выскальзывала, не хотела ложиться на язык.
Вера ждала.
Вольфган медлил.
— У меня есть некоторые соображения, — продолжил он наконец, оставив попытки объяснится. — Но у нас, оборотней, свои методы. Если вы понимаете… Нет, неважно.
— Говорите, — попросила Вера.
— Сутки, отведенные нам, уйдут только на пересмотр всех бумаг, — пояснил он.
— У вас есть идея лучше?
Он помолчал.
— Вольфган, — Вера обернулась к нему. — Мина в вас не сомневается. Как и я.
Сказала и сама удивилась. Странная мысль: какое ей дело. Нет, не так. Какое ему дело до того, что она о нем думает? Да, они работают на одного человека — вампира! — но как личное отношение может повлиять на их работу?
— Дело не в доверии, — Вольфган едва заметно покачал головой. — Это… другое.
Двери лифта плавно разъехались, выпуская их в холл.
Он первым размашисто шагнул вперед, и Вера снова поймала себя на мысли, что различает оттенки его эмоций, незаметные на первый взгляд.
Выходит, годы совместной работы не проходят даром.
Или же старый солдат обеспокоен настолько, что позволяет себе слабости. Тревога, смутная, как высохшая капля воды на стекле, поселилась в нем.
— Будем работать так, как считаете нужным, — пожала плечами она.
— Я считаю нужным работать один.
— Исключено. Это может быть опасно. Вам нужна подстраховка.
— Опасно вам идти со мной, — он резко обернулся к ней.
— Это что? — Вера с раздражением и вызовом встретила его взгляд. — Дело чести?
— Можно сказать и так.
— Тогда запихните свою честь подальше! — разозлилась она. — Если вы не заметили, то это проблема всей Набережной. Вызов брошен не только вам или вашему клану. А вы тут неожиданно решили, что можете сами решать! Думаете, это нормально? Ну, скажите?
Её вспышка то ли произвела должный эффект, то ли заставила его понять, что договориться не получится, но Вольфган медленно кивнул.
Вера в душе корила себя за проявленную слабость, но брать свои слова назад было поздно. И где-то на краю сознания ей очень хотелось, чтобы он ответил и не прятался за хваленой сдержанностью. Ей даже не сразу пришло в голову, что в холле присутствует кто-то кроме них, и безобразная сцена, которая могла бы случиться, не доставила бы никому приятных минут, кроме недоброжелателей, конечно. Хорошо бы вышло: два ближайших соратника на повышенных тонах спорят о задании, про которое никому не стоит знать.
Стало нестерпимо стыдно.
Вера опустила глаза и вполголоса попросила:
— Простите, что не сдержалась, но…
— Не надо, — спокойно отозвался Вольфган, обдавая её ледяным спокойствием. — Сделайте милость, сходите к себе и возьмите плащ — на улице холодно.
И добавил, заметив её вопросительный взгляд.
— Я тоже возьму свой и буду ждать вас снаружи у машины. Если не доверяете, можете взять папку с собой — там есть сведения, без которых я не смогу работать.
— Хорошо, — беря себя в руки, согласилась Вера. — Возьмите. Я вам доверяю. Но этого действительно хватит?
— Да, — Вольфган уже не смотрел на неё, подзывая кого-то из подчиненных едва заметным движением руки. — Поспешите. Нужно управиться до темноты. Иначе время будет потеряно.
Она вернулась к лифту, чтобы подняться в офис, и, стоя на пороге, бросила взгляд через плечо.
Вольфган в центре холла отдавал приказ офицеру. Тот кивнул и быстро ушел куда-то. Вольфган поднял голову и посмотрел прямо на неё.
Вере поймала его взгляд на себе и вздрогнула — ей показалось, что он вот-вот поднимет голову и завоет.
Двери лифта медленно закрылись, обрывая наваждение на полувдохе.

3.
Он ждал её у машины на автостоянке.
Серая распахнутая на груди шинель с посеребренными пуговицами напоминала волчью шкуру.
Вере пришло в голову, что за многие годы совместной работы она ни разу не видела его в зверином облике. На мгновение стало интересно, каков Вольфган на самом деле и почему, имея такие возможности, никогда не использует их. Глупое, бытовое любопытство.
Его сына Вера видела, не сомневаясь, в кого тот пошел статью, но отец оставался тайной за семью печатями. Вольфгана словно тяготила звериная сторона его личности, и хотя он с достоинством исполнял свою роль главы — вожака, — никогда не позволял себе попадаться кому-то на глаза в волчьем облике.
— Куда мы едем? — спросила Вера, зябко приподнимая воротник.
Он протянул ей папку с делом и открыл дверцу машины, избегая встречаться с ней взглядом.
— Посмотрим места, где находили жертв.
— Большой разброс?
Он захлопнул дверь и обошел машину, сел, заводя мотор и только тогда покачал головой:
— Нет. Но придется пройтись пешком. Достаньте карту.
Она послушалась.
— Посмотрите: если всё верно, улицы, рядом с которыми находили трупы, упираются в набережную. Ту её часть, которая ещё относится к городу.
— Верно, — кивнула Вера. — Они идут перпендикулярно. Шесть жертв, шесть улиц…
— Шесть дней, — закончил Вольфган. — Нам придется оставить машину и идти пешком.
— Не проблема.
Вольфган промолчал.
Она изучила дела, пока они ехали, но, кроме уже подмеченного, не смогла найти никакой закономерности. На первый взгляд не было похоже, чтобы убийца специально искал места или руководствовался их удаленностью от набережной. Никакого порядка.
— Они все гуляли, — словно подслушав её мысли, произнес Вольфган. — Жертвы. Они шли с набережной. Там он находил их и вел до ближайшего закутка. Думаю, с некоторыми знакомился — у двоих шея разорвана спереди — вырвана гортань. Остальных сбивал с ног сзади.
— Что насчет изнасилований?
Вольфган помедлил.
Сомневался, поняла Вера. Не уверен, стоит ли говорить о таком вслух.
Она открыла папку и зашелестела бумагой, ища результаты экспертиз.
— Волчье обличье, — очень тихо сказал он. — Возможно, некоторые из жертв были ещё живы.
— Молоденькие девочки? Девственницы? — стараясь не выдать омерзение от услышанного, дежурно уточнила Вера.
— Нет. Только одна. Не это…
Он собирался что-то сказать, но прервал себя на полуслове.
Вера снова углубилась в чтение, надеясь найти там наводку или заставить Вольфгана говорить снова, но он не поддался на провокации. В бумагах тоже ничего не нашлось.
— Дальше пешком, — прервал он молчание, припарковывая машину. — У нас около пяти часов. Потом начнет темнеть. К вечеру лучше вернуться на набережную.
— Думаете, он снова придет?
— У него нет причин этого не сделать.
Места убийств они обходили методично. Сначала Вера пыталась их осматривать, но потом стала подмечать, что Вольфган осматривает их поверхностно, практически без интереса. Ей показалось это странным. Что-то не так было в его поведении.
Вера стала внимательнее следить за ним и только потом поняла: Волфган не смотрел — он нюхал. Метался по узким подворотням, полным помоев, и старался не увидеть, но учуять что-то. Словно полицейская ищейка, брал след.
— Вольфган, — на последнем месте она подошла к нему со спины, когда он замер. — Я подумала, что если это и не оборотень? Если кто-то пытается…
— Оборотень, — резко отозвался он, и теперь раскаты грома в его голосе звучали совсем рядом. — Самый настоящий оборотень. Но не из моих.
— Откуда вы?..
— Я знаю запах своих, — Вольфган повернулся, и Вера сделала шаг назад, увидев, как светятся желтизной его глаза. — Этого я не знаю.

4.
На набережной оказалось холоднее, чем ожидала Вера.
Ветер с реки был промозглым и хлестким, его порывы рвали одежду. Мелкие брызги оседали на коже, заставляя инстинктивно держаться ближе к спутнику.
Несмотря на это, гуляющих оказалось в достатке. Шумные компании, влюбленные парочки, старики, мамы с детьми. Иные просто спешили с работы, делая крюк, чтобы размять ноги после дня в офисах. Брусчатка мостовой под ногами звенела под каблучками модниц, вышедших на вечерний моцион с маленькими лохматыми собачками, злобно облаивающих всех прохожих без разбора.
Зажглись фонари, облили камни позолотой света, вытянули длинные тени. Замерцали красно-голубым витрины, зазывая к себе, чтобы согреться в шумной компании за стаканчиком-другим.
Вечер покатился под уклон, набирая скорость.
— Возьмите меня под руку, — тихо попросил Вольфган.
Вера удивленно подняла бровь.
— Нужно сделать вид, что мы гуляем. Не стоит привлекать внимания.
— Хорошо.
Она подошла к нему ближе и тронула его за локоть.
— Смелее. Я не кусаюсь, — заметил он. — Даже в полнолуние.
Шутит, осознала Вера. Вольфган Регендорф, айсберг в океане, шутит.
Это было настолько неожиданно, что ошеломляло, сбивало с ног.
— Он будет высматривать жертву тут. В отчетах написано, что все были убиты между девятью и одиннадцатью вечера.
— Ещё три часа?
— Вряд ли. Жертвы возвращались с прогулки, встречались с друзьями. Скорее всего, он выбирал их заранее и ждал.
— Тогда он умеет ждать — по такой-то погоде.
— Вы замерзли? — Вольфган удивленно остановился и посмотрел на неё, словно впервые увидел. — Дайте руку.
И прежде, чем Вера успела ответить, накрыл её ладонь своей.
Она моргнула.
— Не думала, что вы ещё и галантный кавалер, Вольфган.
— Просто вы легко одеты, — лёд в его голосе дал трещину, а вот гром всё приближался. — Если позволите…
Он перехватил её ладонь в другую руку, а освободившейся обнял за плечи, привлекая к себе.
Вера почувствовала его колебание и неловкость, которые он старается перебороть, и улыбнулась.
— Спасибо, — пряча улыбку, тихо заметила она. — Так гораздо лучше.
— Вам не следовало ехать со мной, — так же тихо отозвался он и неожиданно замер, сделал глубокий вдох и снова замер.
— Что-то не так?
— Давайте сделаем ещё один круг.
— Вы заметили кого-то?
— Нет… Не уверен.
Он зашагал вперед, чуть быстрее, чем следовало бы.
— Но как он выбирает жертв? — Вера старалась вернуться мыслями к расследованию, которое на её взгляд так ни капли не продвинулось. — Мы так и не узнали… Мы вообще ничего не узнали, я хочу сказать!
— Не думайте об этом, — отозвался Вольфган. — Этим занимаюсь я.
— А я? — ей хотелось разозлиться, но выходило вяло.
— У вас свидание.
— Что? — она быстро подняла на него взгляд.
— Свидание. Вы давно были на свидании?
— Не… не уверена. Не помню. А вы?
— Тоже, — Вольфган говорил, не глядя на неё. — Но это неважно.
— Тогда почему вы спросили?
— Поддерживаю разговор.
— Стойте! — она остановилась. — Я ничего не понимаю.
— И не надо, — неожиданно мягко парировал тот. — Просто представьте, что вы на свидании. Улыбнитесь. Можете улыбнуться?
— Могу.
Пока она улыбалась, Вольфган снова скосил взгляд в сторону. Почему-то это задело.
— Как насчет кофе?
— Сейчас?
— Да, — громко и отчетливо сказал он, подталкивая её в спину. — Я слышал, здесь подают отличный кофе!
Когда колокольчик на входной двери дважды звякнул и умолк, а они оказались в теплой зале с дюжиной круглых столиков, Вольфган вздохнул и ещё раз украдкой бросил взгляд сквозь стекло.
— Что происходит? — Вера почувствовала, что готова снова вспылить.
— Хочу попросить вас… — он посмотрел на неё.
— Вы сегодня уже получили один отказ, Вольфган.
— Речь о другом. Сейчас мы выпьем кофе, немного поговорим, а потом вы уйдете отсюда. Одна.
— Вольфган, я же уже сказала вам, что дело чести…
— Вы пойдете не на Набережную Вампиров, а в город.
— По одной из улиц?
— Да. И… — он замялся. — Доверьтесь мне, пожалуйста?
Она положила руки на стол и сделала вид, что осматривает кофейню, в которой они оказались. На улице никого не было.
— Хорошо, — согласилась Вера и почувствовала глубоко в душе лёгкое разочарование, что Вольфган снова не накрыл её руки своими. Всё-таки, это вправду было немного похоже на свидание.

5.
Разговор не клеился.
Привыкшие поддерживать молчание и ждать приказов, им абсолютно не о чем было рассказать друг другу.
Вольфган продолжал бросать взгляды на пустеющую набережную. Пару раз он прикрывал глаза и чуть заметно потягивал носом воздух.
— Вы любите кофе? — поинтересовалась Вера.
— Не слишком, — признался он. — Слишком насыщенный запах. Перебивает… другие.
— Например?
— Многие из тех, что нравятся больше. Ничего конкретного.
— Вы спрашивали про свидание, — Вера поймала себя на том, что действительно не против поговорить о чем-то личном. — Я действительно не помню — после того, как начала работать на Мину, если что-то и было… Кажется, пару лет назад.
— Три года, — заметил Вольфган и замолчал под пристальным взглядом. — Вы спрашивали о моем последнем свидании.
Удивительно, но именно в такой момент невозмутимость подвела его.
— Вы не умеете лгать. Откуда вам известно?
— Видел. Случайно.
— Вы не умеете лгать, Вольфган… Взрослый человек.
Он отвернулся, так чтобы Вера не видела его глаза, скрытых за челкой.
— Если вам вправду интересно, — сухо заметил он. — Последний раз я ходил на свидание с женой. Давно. И вы забыли, я не человек, а такой же…
— Тогда мне пора, — Вера поднялась. — Возьмите чек, я отдам вам деньги за кофе.
И, не дожидаясь ответа, направилась к выходу, застегивая плащ.
В успех верилось смутно.
Почему среди всех женщин оборотень должен был выбрать именно её, оставалось загадкой. Да, он не слишком разборчив в возрасте и внешности жертв, но и без этого их ничего не связывало. Школьница, опаздывающая домой из караоке-бара. Студентка, ушедшая с дружеской пьянки. Молоденькая секретарша, засидевшаяся допоздна на работе. Три женщины более зрелого возраста, и у каждой — свои обстоятельства. Но Вольфган просил довериться, и Вера не могла ему отказать, потому что доверяла ему всегда, только не задумывалась.
Раньше они работали через связующую ниточку — Мину. Нынешний случай вроде бы и не был исключением, но заставил задуматься, на чем строится это хрупкое доверие между ними? И если дело только в приказе, не опрометчиво ли это.
Нет, Вольфган был действительно симпатичен Вере: его уверенность, его сдержанность, его надежность. Пожалуй, она бы даже могла сказать, что он привлекал её как мужчина, но эта мысль казалась лишней. Она мешалась, словно муха, бьющаяся в окно и силящаяся выбраться, хотя выхода у неё два: сдохнуть и оказаться на пыльном подоконнике или всё-таки найти щёлку приоткрытой форточки.
Вот и личное отношение, о котором Вера думала с утра. Вопрос не в нем, а в том, к чему оно может привести?
Что, если она ошиблась с самого начала и не увидела фальши. Что, если Мина специально велела сопровождать Вольфгана, желая остановить его. Что, если это он сам…
Вера обернулась и заметила тень, метнувшуюся в подворотню под её взглядом.
Поздно.
Выбора не осталось.
Кто бы её ни преследовал, он выбрал жертву, и теперь дальнейшее зависело лишь от неё.
Стой, одернула себя Вера. Иди, дура, не оборачивайся и верь. Если не веришь собственному разуму, хоть старому товарищу поверь. А если уж у тебя настроение скачет, так это твоя вина, а не его.
Она прошла ещё немного и повернула в узкий проулок, полный мусорными баками. При её появлении из под баков вылезла жирная крыса, повела носом воздух, оскалилась и юркнула в щель под соседним домом.
В спину пахнуло мокрой псиной и падалью, так что стало дурно.
Вера обернулась ровно в тот момент, чтобы увидеть прыжок нападающего и отшатнуться.
Волк полутора метров в холке и не меньше двух, не считая хвоста, — в длину. Коричневато-серая свалявшаяся шерсть, шкура в проплешинах, но даже так зверь выглядел устрашающе. Глаза горели желтым, из приоткрытой пасти падала мутная зловонная слюна.
Промахнувшись, волк в прыжке оттолкнулся от мусорных контейнеров и развернулся.
Вера медленно попятилась. Волк издал скрипящий звук, напомнивший то ли о несмазанных дверных петлях, то ли о старушечьем смехе, и пошел на неё, размахивая куцым хвостом и навострив уши.
Вера приготовилась дать отпор, но в следующее мгновение из-за спины в проулок бесшумно прыгнул второй волк, вставая между ней и её противником.
Рык со знакомыми громовыми раскатами наполнил проулок. От этого звука задребезжали стекла на верхних этажах, а по спине Веры побежали мурашки. Второй волк казался меньше первого, но свозило в нем что-то величественное. Экономность движений, бесшумная поступь, вкрадчивость. Шерсть с заметной проседью лоснилась. Бока вздымались и опадали ровно, хвост подрагивал, словно маятник, едва отклоняясь из стороны в сторону.
— Вольфган?
Волк дернул ухом — отогнал приставучую букашку, не больше, — но не обернулся. Медленно он двинулся вперед, пригнув голову. Рык его стал чуть тише.
Плешивый странно взвыл и пошел навстречу. То ли он был смелым, то ли глупым, но силой он явно уступал.
Вера не успела заметить тот момент, когда оба прыгнули. Хриплый вой с повизгиваниями заставил ее вздрогнуть. Ей никогда не приходилось видеть схватку волков, а уж оборотней — подавно. Вожак наказывал провинившегося, взявшего на себя слишком много.
Два сплетенных тела катались по грязному булыжнику. Рассмотреть их было практически невозможно. Лязг челюстей, мелькание хвостов, клочки шерсти. Каким-то образом плешивому удалось навалиться сверху и вцепиться Вольфгану в шею, но тот не проронил ни звука и задними лапами отбросил противника. Плешивый ударился о стену — словно яичная скорлупа раскололась при ударе, — но всё же встал и замотал головой. Ноги его держали плохо. Вольфган выглядел не лучше — из разорванной шеи на землю текла кровь. Шерсть потеряла лоск и висела уродливыми сосульками.
Вдалеке взвыла сирена.
Плешивый навострил уши, зарычал и попятился.
Вольфган прихрамывая, загородил ему дорогу, припирая к стене.
Вера поняла, что именно этого он и ждал: успел вызвать подкрепление и теперь старался задержать преступника. Конечно, в ином случае, он мог бы его убить, но это не решило бы проблему, а лишь усугубило. Мертвым нельзя предъявить обвинения, мертвые не отвечают перед людьми. Живым не интересны мертвые. А вот показательный суд и казнь могут научить многому.
Волки снова зарычали. Вольфган кинулся вперед, и вместе они покатились, стараясь достать друг друга ударами передних лап.
Вера вжалась в стену, стараясь не попасться им на пути.
Вольфган уронил плешивого, подминая под себя, приподнялся, чтобы нанести удар сверху, но тот успел увернуться, ушел в сторону. Долю секунды он колебался, собираясь напасть в ответ, но неожиданно метнулся к Вере. Время растеклось по проулку. Звук сирены зазвучал испорченным радио.
Она упала под тяжестью волчьего тела, столь дурно пахнущего, что закружилась голова. Или Вера просто ударилась, падая. Оскаленные желтые клыки оказались перед лицом, с них капала алая пена. Ударом передней лапы плешивый разорвал плащ и блузу. Несколько пуговиц запрыгали по камням.
Вера поняла, что ещё мгновение, и ей разорвут горло, как всем тем жертвам на снимках. Она постаралась вывернуться, но почувствовала, что не успеет. Ей не хватит сил.
Руки не слушались.
В следующую секунду Вера поняла, что давление исчезло — Вольфган стоял рядом, в пол-оборота к ней. Плешивый валялся у противоположной стены, из его глотки вырывались хрипы.
Вольфган медленно подошел к нему и зарычал. Страшно. Дико. Бешено.
В его голосе явственно слышалось: “Моя!”.
Перечить вожаку — одно. Это естественный ход вещей. Всегда найдется кто-то, кто решит, что сильнее. Зарвавшегося можно поставить на место. Но посягать на его… добычу?
Хвост, подумала Вера. Хочешь знать, что на уме у собаки, смотри на её хвост. Так учили в детстве.
Хвост Вольфгана хлестал по бока, выдавая иступленную ярость.
Рядом зашелестели шины: три, пять… восемь. Топот ног.
Вера села, приглаживая ладонью растрепанные волосы. Кто-то оказался рядом, протянул руку, предлагая помощь. Она махнула — сама, мол, справлюсь.
Дурная привычка не показывать слабость.
Голова кружилась — наверное, удар был сильнее, чем казалось поначалу. Шок.
Она прислонилось спиной к стене и прикрыла глаза ладонью. И тут же почувствовала на себе внимательный немигающий взгляд.
Когда Вольфган подошел, Вера не заметила.
Оборачиваться обратно в человека он почему-то не спешил, зато придерживал в зубах свой китель. Серый.
Только сейчас Вера поняла, как безобразно выглядит в разорванной одежде.
— Спасибо.
Почудилось, что волк готов ткнуться мордой в ладонь и улечься рядом, подражая домашнему псу.
Вместо этого он опустил голову. Что-то виноватое было в это жесте, извиняющееся.
Шатаясь, Вера встала.
К счастью, голова перестала кружиться.
Кутаясь в шинель, она ещё какое-то время отдавала команды, решала какие-то вопросы на автомате и договаривалась с полицией.
Скрученного оборотня всё-таки решили отвести на Набережную Вампиров — это было в их юрисдикции. Приехал утренний парламентер, что-то кричал и требовал, но замолчал, увидев рядом с Верой матерого волка.
Подчиненные же Вольфгана бросали на него восхищенные взгляды и вставали каждый раз на вытяжку. Он тихо ворчал и взрыкивал, заставляя их прятать улыбку.
— Выходит, вы, Вольфган, и подчиненных не жалуете своим видом? — заметила Вера, провожая взглядом отъезжающие машины.
Она отказалась от предложения довезти её, собираясь пройтись до оставленной машины — тем более, что чувствовала она себя гораздо лучше, а свежий воздух бодрил. Вольфган остался с ней — то ли его не спрашивали, то ли у него тоже были планы. На ходу он немного прихрамывал, поджимая левую переднюю лапу.
— Пойдемте, если уж не желаете лечиться. Лучше сразу решить все вопросы.
На городской ратуше часы пробили полночь.


6.
— Ключи. Вольфган, вы были за рулем. Где ключи?
Последовал толчок носом в бедро.
— Что? Ах, да! Логично, что они в кармане вашей шинели.
В ожидании он уселся у задней двери.
— Почему бы вам не вернуть себе человеческий облик? Это было бы удобнее. Я хотела предложить ещё на месте…
Странно, но в волчьем теле Вольфган Регендорф был куда эмоциональнее. Если человек ходил, говорил и держался всегда подчеркнуто сдержано, то у волка в запасе оказался целый комплект эмоций и способов их выражения, начиная от боевого оскала и заканчивая какими-то совершенно собачьими повадками.
Вера даже успела предположить, что рана его только сдерживает.
В любом случае, на предложение обернуться человеком он не отреагировал, отвернувшись почти демонстративно.
Очень захотелось потрепать его по холке, и вслед за этим стало интересно, какова шерсть на ощупь. Вера одернула себя в последний момент, но, кажется, Вольфган заметил — сжался и опустил голову. Так готовятся к прыжку.
— Простите, — одними губами произнесла она, смутившись собственной слабости, и открыла для него заднюю дверцу.
Он прыгнул на сидение и улегся, тут же принявшись зализывать рваную рану на лапе. Места ему было мало. Впору удивиться, как он вообще уместился там. Только тогда Вера поняла, что от шерсти не пахнет.
На Набережной вампиров было оживленно.
Вера заехала на стоянку, припарковалась, выпустила Вольфгана — со стороны вид у неё, наверное, был тот ещё: растрепанная, в мужской шинели, которая ей велика, и в сопровождении волка.
Им нужно было обойти главное здание — справа, чтобы зайти через парадный вход, слева, чтобы воспользоваться запасным.
Но у Вольфгана имелись свои планы: он затрусил на противоположную сторону, к приземистым четырехэтажным домикам, где квартировалась большая часть его подчиненных.
— Стойте! — Вера поспешила за ним и в ближайшей подворотне чуть не налетела на волка. Сначала показалось, что это Вольфган, но она тут же поняла свою ошибку — этот был молодым, поджарым и каким-то… неуверенным? В первый момент он остолбенел при виде неё, потом втянул носом воздух и попятился.
Вера оглянулась — Вольфган ждал её, на краю тени, почти сливаясь с полумраком, и только глаза светились двумя тлеющими углями.
Раньше Вере не приходилось бывать тут: она занималась другими делами, всё время находясь при Мине. И она даже не задумывалась о том, что существует пятачок — маленькая территория внутри огромного поселения вампиров, — практически полностью пренадлежащий оборотням. Улица, переулок и просторный двор. Стая жила тут.
Вольфган заворчал, когти зацокали по свежему асфальту в направлении дальнего подъезда — он хотел, чтобы она услышала его и поторопилась.
— Не думала, что вы так живете, — Вере пришлось идти практически на ощупь. То ли оборотни оказались крайне экономными и полагались на хорошее зрение, то ли создавали нужную атмосферу. Второе им явно удалось.
Вольфган ждал, сидя у неприметной двери и облизывая лапу.
— Стоило всё же заставить вас обратиться к медикам. — Пристыженный её словами, он выпрямился и завилял хвостом. — Что? Ах, и от этой двери у меня есть ключи? Я с вами скоро начну язык зверей понимать, Вольфган.
Она не успела до конца открыть дверь, как он проскользнул внутрь мимо её ног и исчез в темных недрах комнат. Пришлось пробираться внутрь и искать свет самостоятельно. Освещенной, квартира показалась излишне сдержанной, даже аскетичной. Две смежные с коридором комнаты, маленькая кухня. Всё чисто прибрано. Нет, скорее, необжито. Белые стены, светло-оливковые покрывала на кровати и креслах, бежевые гардины на окнах. Никаких личных вещей. Только на прикроватном столике старое фото в безыскусной рамке — женщина с младенцем на руках.
— Я должен извиниться.
От неожиданности она вздрогнула и чуть не ударила — дернулась, но успела остановить руку ещё на замахе. Он сделал вид, что не заметил.
— Это моя покойная жена. С Акирой.
— Я так и подумала.
На Вольфгане были только брюки — с идеально отглаженными стрелками, новые. Грудь оказалась расцарапана, но выглядела не так страшно, как предполагала Вера. Раны затягивались практически на глазх.
— Я должен извиниться, — повторил Вольфган.
— Вам нужно обработать раны, — кивнула Вера.
— Слышали поговорку — “заживет как на собаке”?.. Сядьте. Не стоило подвергать вас опасности.
— Это не в первый раз, — она отмахнулась. — Что важнее, почему вы были уверены, что он клюнет именно на меня?
— За это я тоже должен извиниться, — он начал расхаживать по комнате, словно опять превратился в волка и теперь метался, запертый в четырех стенах. — За это я должен извиниться особенно. Потому что не моё дело. Но волчий нюх…
Она нахмурилась, не понимая, к чему он клонит.
— Это оказалось просто: женские недомогания. Если вы обратили внимания, парень был не в себе. Он нападал не на девственниц. Ему нужна была детородная самка.
— Инстинкт размножения? — удивилась Вера.
— Течка. Он их всех чуял издалека, вел, гнал… Хотел показать, что достоин.
Когда Вера поймала нить его рассуждений, ей стала неловко.
— Откуда вы узнали про меня?
— Нюх, — Вольфган остановился и посмотрел на неё сверху вниз. Даже взъерошенный и подранный, он всё равно старался держаться с достоинством. — Сколько мы знакомы? Я знаю ваш цикл по дням. Знаю, когда можно подойти ближе, не боясь сойти с ума, а когда лучше вообще не видеть. Сладкий, соблазнительный запах… Сегодня он особенно острый. Поэтому я просил не ходить со мной.
— Вы боялись, что не сможете справиться с тем… другим? — она отвела глаза. В горле встал ком.
— Я боялся, что не справлюсь с собой, — в словах мешались предостережение и опасность. — И вы хороши. Я знаю, у вас тоже давно никого не было. Но это сводит с ума.
— Вы не просто так сказали про три года.
— Нет.
— Вольфган…
— Уходите, — едва справляясь с собой, велел он. — Скажу вам один раз: держитесь от меня подальше.
— Почему? — если бы она знала, зачем спросила.
— Потому что, — он наклонился к ней, дыша в щёку, — вам лучше не знать, как проходит спаривание у оборотней.
Она не отвернулась, не отвела глаз.
— А если я хочу знать? — Вера улыбнулась.
Ответом ей было рычание — угрюмое, несдержанное, пугающее, и всё же у неё внутри всё замерло от предвкушения. Она отвела его челку за уши.
— Секс всё усложняет. Но его отсутствие — портит характер.
Больше сказать она ничего не успела.
Несколько секунд они целовались, а потом… Вера поняла, почему он предостерегал её.
Оборотень.
Человек мог сдерживаться, но зверь внутри него не мог и не хотел. Он требовал дать ему свободы.
Она испугалась, когда он навалился на неё — слишком большой и напористый. Старый седой вожак. Сердце стариков таково: то тлеет едва заметно, то вспыхивает, опаляя всё вокруг.
Горячий язык прошелся по шее от ключицы до уха — ещё и ещё раз. Холодный нос ткнулся под подбородок и она тихо засмеялась. Щекотно. Мурашки по коже. Мехом по оголенной груди, по затвердевшим соскам. Шершавым языком — по царапинам, оставленным в переулке. Тихий звук — задушенный полустон-повизгивание, словно извинение.
Мех под пальцами — густой, жесткий сверху, мягкий — если зарыться поглубже. Перебирать его — одно удовольствие.
Собака в знак признания и благодарности лижет руку хозяина. Волк не умеет быть благодарен, он просто забирает то, что считает своим по праву. Но даже для него вылизывание — знак расположения.
Вера раздвигает ноги, открываясь. Позволяет делать с собой абсолютно всё.
Чудится — запах мускуса, свежей травы, земли и маков. Красные головки клонятся под ветром, и пара катается, сминая их телами. Хорошо. Тепло. Солнце припекает шерсть. Они беззлобно взрыкивают, заигрывая друг с другом.
Беззаботность бытия, океан зелени в красных корабликах.
Больно? Нет.
Немного.
— Тише…
Тяжело. Можно утонуть. Можно задохнуться.
Она скулит. Бьётся жертвой.
— Тише…
Перед глазами плывет, качаются белые облака-барашки. Или не они вовсе — обычные гардины на окнах.
Тело устало. Телу больно.
Жить тоже не всегда легко.
Пройдет.
Это только поначалу страшно. И потом — совсем не больно.
— Ничего. Всё хорошо. Хорошо…
Она гладила его по плечу.
Он ещё долго извинялся.

7.
— Царапины… зажили почти.
— Слюна. Говорят, “заживет как на собаке”.
Вера засмеялась. Вот оно что. И в волчьем теле заживает тоже всё быстрей. А она его всё обернуться подначивала.
— Не потому. Одежда порвалась. Одна шинель осталась. И та — на тебе.
— Стеснялся, значит. А сын-то к этому притерпелся.
— Сын умнее меня. Не постеснялся сказать, что у тебя красивая улыбка.

@темы: shaft