Автор: Ирч (Oui, mon colonel!)
Бета: —
Персонажи: Конзен и остальные
Рейтинг: G
Жанр: romance
Дисклеймер: ни на что не претендую
940 с.
…Нет мира кроме тех,
К кому я привык,
И с кем не надо
Нагружать язык,
А просто жить рядом
И чувствовать, что жив.
© Д. Арбенина
К кому я привык,
И с кем не надо
Нагружать язык,
А просто жить рядом
И чувствовать, что жив.
© Д. Арбенина
А потом будет утро.
Конзен до рези в глазах вглядывается в солнечных зайчиков на потолке и ни о чем не думает, пока его взгляд не падает на постель Гоку, уже привычно пустую и опять не убранную. Приводя себя в порядок, он мысленно ругается на нерадивость и недисциплинированность, и обещает себе, что когда-нибудь придумает соответствующее наказание за оставляемый каждое утро беспорядок – конечно, он никогда не придумает, и уж точно не приведет, его в исполнение. Конзен в глубине души понимает, что такое поведение вызвано вовсе не беззаботностью, а наоборот, самой искренней заботой маленького шалопая о его, Конзене, неспокойном утреннем сне. Просто Гоку – ранняя пташка, а убирать кровать бесшумно он не умеет.
В приемной Конзеон Босацу всегда светло и людно. Впрочем, кому как не секретарю Милостивой и Милосердной знать, что это только видимость – весьма поверхностный взгляд того, кому не приходиться коротать здесь долгие часы за бессмысленным прочтением кипы никому не нужных бумаг – документации, жалобы, прошения, иногда – доносы, раз в квартал – бюджеты, которые проходят через его руки. А тетушка всё смеется – мол, всего и работы-то. Она, конечно, права – но утомляет не сам процесс, а его монотонность – одно и то же. Но даже не это самое нудное: больше всего Конзену претит выслушивать всё это в устной форме, приправленное ядом насмешек и ненависти и украшенное грубой лестью и светскими сплетнями. Впрочем, на то он и секретарь, чтобы никогда не выказывать истинного отношения к окружающим бюрократам, получающим от этих разговоров какое-то непонятное удовольствие. Поэтому Конзен может с уверенностью сказать: большую часть времени в приёмной Босацу-сама темно и пусто, и ужасающе душно, не смотря на открытое окно.
По утрам имеет обыкновение заходить маршал Темпо: взъерошенный, с лихорадочным блеском в глазах, словно опять не спал всю ночь, проведя её над очередным талмудом, но всё с такой же бессменной полуулыбкой. Зачем заходит маршал, Конзен искренне не понимает. Они не похожи ни капли, и у Темпо нет никакой необходимости заходить чаще, чем потребует тетушка – то есть, не чаще раза в месяц, а то и реже. Зато с ним нет необходимости церемониться и понимающе кивать. Поэтому на насмешливый вопрос о чае, Конзен не находит ничего лучше, чем от души указать гостю на дверь. Темпо вероятно не уйдет, а если и уйдет, то только для того, чтобы заварить генмайчу и вернуться, как ни в чем не бывало. После ухода маршала, Конзен ещё долго чувствует легкий аромат свежего чая.
К обеду посетителей прибавляется, приходится убрать ноги со стола и сделать хорошую мину. Периодически заходит тетушка собственной персоной и замечает, что хорошая мина в его исполнении могла бы подействовать и на ёкая не хуже пары-тройки замораживающих пуль; Конзен отвечает ей взаимностью. Раз в час забегает Гоку, но остается ненадолго – ровно до той минуты, пока его опекун не обнаруживает на столе очередную семейку журавликов, сложенных из каких-то доносов. После того, как за Гоку захлопываются двери, Конзен выпускает журавликов в окно – может быть, хоть кому-нибудь они смогут принести счастье.
А перед обедом иногда заходит Годжун. Зачем заходит командующий Западной армией, Конзен понимает очень смутно, но после его появления желающих отнять у Конзена законный час отдыха становится меньше. Более того, основной контингент куда-то резко улетучивается, а среди оставшихся легко вычисляются ещё начинающие интриганы и уже матерые приспешники Литотена, шпионящие в каких-то только им известных целях. Достоверно узнать им, естественно, ничего не удается, зато простора для творчества – хоть отбавляй: а о чем могли молчать личный секретарь и родной племянник Богини Милосердия и главнокомандующий Западной армии в час досуга?..
Но о Литотене лучше не вспоминать, потому что он обязательно явится сразу после обеда, – портить пищеварение всем, кто подвернется под руку. И если тетушка может себе позволить наигранно-легкомысленно от него отмахнуться, то племяннику этого делать нельзя. Приходится быть осторожным в словах: старая змея давно копит яд – как бы не плюнула. Конзен выпроваживает его, ссылаясь на работу и занятость, – Литотен, конечно, не верит, но убирается восвояси.
А в последнее время по вечерам начал заходить генерал Кенрен. Вот уж кого Конзен вышвырнул бы с удовольствием – у генерала просто нет надобности заходить, потому что искать Темпо или Гоку здесь – в сущности, утопия, а других причин у него и быть не может. Да и нет у него ничего общего с Конзеном. То есть, кое-что общее, может, и есть, но говорить об этом ни один не станет, потому что о таких вещах в обществе упоминать не принято, а эти двое не говорят о таких вещах в принципе. И всё же генерал просто заходит временами и, ухмыляясь, предлагает выпить – благо, у него всегда есть что. Иногда Конзен успевает указать на дверь раньше, чем Кенрен успевает открыть рот, но толку в этом не больше, чем в доброй половине бумаг на столе. Зато генерал умудряется одним своим видом разогнать последних посетителей, поэтому когда Темпо в сопровождении Гоку приходит к Конзену в поисках своего адъютанта (и с чего они вдруг решил-то, что он тут?), можно с чистой душой выпроводить честную компанию из душных комнат и, просто от скуки, посидеть с ними под цветущей сакурой.
Гоку уходит спать рано – точнее, его прогоняет Конзен, видя, что тот уже клюет носом. Остальные расходятся за полночь. Впрочем, расходятся довольно условно – Западная армия бодрой рысью в одну сторону, Конзен – в другую. Он держится прямо до того момента, пока маршал с генералом не скрываются из виду, а потом медленно идет к себе, опираясь на стены: отчасти – от выпитого, отчасти – от усталости.
Именно таким и встречает его тетушка. Она хитро улыбается и выглядит изрядно довольной.
– А что будет потом? – спрашивает она, перебирая светлые пряди его волос.
И Конзену очень хочется по привычки резко ответить, но вместо этого он проходит мимо и на ходу бросает через плечо:
– А потом будет утро…