Но пафост есть страдание человека, ведомого сильной страстью, а среди нас нет тех кто хохочет над страданием и презирает страсть.©
Название: О вреде благотворительности и быстрых расчетов.
Автор: Ирч (Oui, mon colonel!)
Бета: —
Персонажи: по возможности, весь 12-ый отряд
Рейтинг: G
Жанр: general, humour (или профессиональная драма с элементами бытовой иронии и кровавого хоррора)
Дисклеймер: моя только шизофрения
Саммари: Юный Акон и прочие работники тех. отдела. История о том, как он умудрился обзавестись рогами.
2020 с.
Ощущение полудремы от размеренного гудения приборов и негромких переговоров ученых ничто не могло нарушить. Ну, естественно, кроме старших офицеров других отрядов. Чаще всего они являлись косвенными нарушителями спокойствия, но сегодня все вышло несколько иначе.
- Вашу мать, я понимаю, что я лишь лейтенант в должности В.И., но я не потерплю такого отношения к моим людям! И мне плевать, чья это ошибка! У меня теперь половина старших офицеров в госпитале с тяжкими ранениями, а вы… Какого черта вы делаете, если не можете хотя бы отследить перемещение Пустых, их количество и духовную силу?! А эта не вовремя появившаяся нестабильность Дангая?..
Обычно такой спокойный и рассудительный, сегодня Шухей был в ярости. Сотрудники лаборатории пытались скорее убраться с дороги или, на худой конец, слиться с приборными панелями – благо, для большинства в результате всевозможных экспериментов, удачных или не очень, это уже не составляло особого труда.
Акон, только что вступивший в ночную смену – ночью ему всегда легче работалось, – застал лейтенанта девятого отряда как раз тогда, когда тот оказался пред светочем Бюро, Куротсучи Маюри.
- Как работают ваши люди, тайчо? – Хисаги хмуро помахал исписанными листами бумаги. Акон прикинул: по всему выходило, что это был рапорт со вчерашней вылазки, в которой руководителем выступал третий офицер Шухея.
Куротсучи по привычке закатил глаза.
- Ну что за невоспитанный молодой человек! Что вы хотите от меня, юноша? Изъясняйтесь человеческим языком, будьте любезны…
- Вот рапорт, написанный после последней операции с Грунта. По нему ясно видно, что ваши люди, руководившие группой из информационного центра, допустили ряд неточностей из-за которых…
Дальше Акону стало не интересно: имея аналитический склад ума и вековой опыт работы в лабораториях, он уже понял, к чему приведет этот разговор. Маюри был не самым большим гуманистом – чужие люди его мало волновали, но вот неточности в работе своих подчиненных он не переносил, поэтому карал жестоко и беспощадно – пусть и без явного членовредительства.
Акон достал сигарету, закурил, на автопилоте высчитывая, кому сегодня придется отвечать за ошибки пред лицом начальства. По всему выходило, что Хийоши и – за компанию – Рин. Те, в свою очередь, прекрасно это осознавая, стояли в сторонке и испуганно взирали на капитана. Вздохнув, Акон отправил окурок в мусорку, – или то, что, вероятно, ей являлось, – с удовольствием его зажевавшую, и выступил вперед, сам еще не до конца осознавая собственную мотивацию.
- Прошу прощения, Куротсучи-тайчо. Вероятно, это была моя ошибка. Я готов взять всю вину на себя.
Хисаги выразительно взглянул исподлобья: во взгляде читалось явное недоверие, что один из самых верных последователей Маюри мог допустить подобную оплошность. Впрочем, при желании, сходные сомнения можно было бы разглядеть и под маской главы Бюро.
- Акон, ты меня разочаровываешь… - протянул капитан и добавил, глядя на Хисаги: - Будьте уверены, фукутайчо, я разберусь с виновными.
Шухей, от тона, с которым была произнесена адресованная ему реплика, тут же растерявший весь запал, переводил взгляд с Куротсучи на его подчиненного. Видимо, ему сразу стало нехорошо от мысли, что теперь кого-то накажут из-за его же несдержанности.
- Я не… - начал он, но Маюри уже не слушал, задумчиво разглядывая своего фактического третьего офицера, и лишь недовольно махнул рукой, давая знак, что аудиенция окончена.
Акон задумчиво достал еще одну сигарету – он и сам не очень понимал, с каких пор ему стала присуща благотворительность.
Если он думал, что к причудам капитана привык, и ничто не сможет его удивить, то он ошибался.
- Т-тайчо?
- Тебя что-то смущает, Акон?
- Но это же ваша личная лаборатория!
- Акон, неужели ты думаешь, что я позволил бы тебе убираться там, если бы у меня оставался недоработанный и все еще интересный мне материал?
Они стояли у двери самого дальнего экспериментального отсека Бюро, святая святых нынешнего Главы.
Маюри отпер дверь, щелкнул выключателем: внутри замигали редкие лампы дневного света – больше половины не горело.
- Я не работал здесь с тех пор, как доводил основной каркас Нему, - задумчиво протянул капитан, разглядывая пыльное помещение.
Если бы Акон не был так ошеломлен зрелищем тех гор мусора, что наполняли комнату, он бы обязательно уловил в голосе начальства некий оттенок ностальгии…
Акон был педант – самый дотошный, надо признать, за всю историю Института.
За это сотрудники его боялись всем Бюро. Во время своих собственных опытов он никогда не позволял оставаться записям и приборам в беспорядке. Собственную лабораторию-кабинет он отмывал сам – до блеска, каждый месяц устраивая генеральную уборку. Для отряда «зачистки» устраивались раз в квартал, но так, что все сотрудники прятались по углам, а Куротсучи тихо отсиживался в своем кабинете, если не находилось более интересного занятия.
Личная лаборатория Маюри окончательно убила в Аконе всякую надежду на здравомыслие её хозяина. Три массивных стола для опытов с реактивами были завалены грязными пробирками, смятыми бумажками с мимолетными записями, какими-то пробниками различных материалов и тому подобными вещами. На полу валялось битое стекло, все те же смятые бумажки, какие-то колотые и целые диски. У дальней стены стоял письменный стол, на котором горой были свалены записи экспериментов – на бумаге и на цифровых носителях, – анализы каких-то реактивов и, кажется, даже какой-то мусор органического происхождения. Последнее руководитель лабораторий принял было за остатки пищи, но тут же отогнал от себя эту мысль, сославшись на, разыгравшееся в результате стресса, воображение – ну, кто поверит, что капитану необходимо питаться обычными продуктами?
На полу по углам комнаты были расставлены какие-то планшеты с графиками и длинными формулами химического и физического происхождения.
Поверх всего лежал толстый слой пыли.
Стояли отчетливая духота и затхлость воздуха.
«Сам взял на себя ответственность – сам и разгребай!» - мысленно вздохнул Акон и пошел искать, где же в помещении находится включение вентиляционной системы.
После тщетных поисков он отчаялся и решил зайти с другой стороны: принес стремянку и поменял все перегоревшие лампы. Легче не стало: только еще отчетливей обозначились завалы хлама, на разбор которых, по предварительным подсчетам, должна была уйдет вся ночь.
Подумав, первым делом он взялся за пробирки, скрупулезно описывая результаты экспериментов, что еще сохранились, рассортировывая их и записывая собственные наблюдения аккуратным подчерком в личный блокнот: Маюри хоть и сказал, что все находящееся здесь ему не нужно, но опись обещал проверить тщательнейшим образом. Когда с реактивами было покончено, а пробирки аккуратно вымыты и поставлены на просушку, пришла очередь бумаг. Письменный стол был кладезем идей: Акон даже на время забыл, что отрабатывает наказание как нашкодивший стажер, и зачитался особо интересными отрывками теорий и постулатов, которые выдвигал Маюри, – пусть большинство из них и заходило в тупик. Видимо, все то, что было доработано, ушло в личный архив Куротсучи.
Акон даже немного пожалел: не сказать, чтобы очень, но исследования капитана всегда были интересны ему. В конце концов, он являлся учеником Маюри – и считал это честью для себя.
… В начале четвертого только на полу осталась гора пыли, мусора и диктофонных записей, а в пепельница была полна окурков.
«Хорошо, что я все-таки нашел, где включается вентиляция, а то представляю, какая бы здесь стояла дымовая завеса. Может, бросить уже курить?» - подумал Акон и уселся прямо на пол, рядом с горой выметенного мусора.
Щелчок.
Запись № 491. Эксперимент № 62/1
Шуршание листов бумаги, невнятное бормотание.
- В ходе эксперимента выяснилось, что при воздействии на Пустого посредством изотропного вещества, разработанного из очищенной реацу шинигами (пометка: воздействии проводилось двумя путями – внутримышечно и в капсулах через естественное отверстие) Пустой издыхает.
- Вывод: необходим анализ синтезируемой реацу с последующей её адаптацией из альфа-реацу в гамма-реацу. После чего эксперимент следует проводить повторно, но с менее интенсивным увеличением доз препарата.
Щелчок.
Щелчок.
Тихое ворчание; реплики, разбираемы с трудом.
- … а дед говорит, бюджет невелик, старый… (неразборчиво) …хана меня вообще ни во что не ставит. Думает, что я еще молод, чертова… (неразборчиво)
Громко:
- Пометка. Финансирование приостановлено. В поставке Пустых и добычи проб реацу офицеров других отрядов – отказано. Эксперимент закрыт.
Ворчание.
- …(неразборчиво) Идиоты!
Щелчок.
Конец записей на носителе.
Щелчок.
- Запись № 498. Эксперимент №62/2
- Приказ о полном прекращении эксперимента №62.
Зло:
- Они считают его бесчеловечным. Идиоты! Эта женщина говорит, что мои эксперименты отличаются жестокостью и что меня следует отстранить от должности. Но это прошение было отклонено. Хоть какая-то польза от старика. С объектом Y все было проще: мне – исследования, ему – все шишки. Даже начинаю жалеть о его исчезновении…
Щелчок.
Щелчок.
Запись № 512. Эксперимент № 13
- Поправка к старой записи № 187. В силу открывшихся обстоятельств исчезновения объекта Y, принял решение о возобновлении разработок, связанных со скрывающими реацу гигаями.
Звук перелистывающихся страниц.
Далее – шепотом:
- Все-таки вы очень неприятный человек, …(неразборчиво) Но в Готее об этом уже не помнят, кажется.
Щелчок.
Конец записей на носителе.
Щелчок.
- С пометкой: секретно.
- Запись №532. Эксперимент № 41.
- Я закончил с её мозговым центром. При необходимости, со временем в неё можно будет вносить коррективы, но теперь, по крайней мере, эта идиотка может разумно мыслить, исполнять команды и помогать мне в ходе экспериментов.
- Подал прошение о её назначении ко мне в лейтенанты. Куда бы деть нынешнего?
Звук размеренных шагов, словно диктующий ходит по комнате в раздумьях. Тишина. Шелест перебираемых листов бумаги.
Тихий звук, словно кто-то скребется в дверь.
Недовольно:
- Войдите!
Срывающийся тихий голос:
- Капитан… Там…
Равнодушно, в ответ:
- Мне все равно, что у вас «там»!
- Но капитан!.. Акон-сама…
- Черт!
Щелчок.
Щелчок.
- … льше разберетесь сами. Жить будет. Вопрос закрыт.
Звуки ударов диктофона о что-то – видимо, стальную трубу.
«Диктофон кинули в халат, а халат небрежно повесили на вешалку – и он включился!» - понял Акон.
Всхлипы.
- Хийоши, что нам делать?
- Ничего. Рин, сиди и молчи. Это ведь не наша вина – и опасности для жизни нет, ты же слышал!
Рин?! Хийоши?!
- Как же, не наша вина, если это мы с тобой тогда заходили в лабораторию. Мы нарушили ход его эксперимента!!! Ой, что же делать?!
Не сказал – рявкнул:
- Молчать! Ну, подумаешь, рожки… Я же, вот, не жалуюсь?!
Щелчок.
Последняя реплика была смазана, что свидетельствовало о кончившемся заряде диктофона.
Акон сидел с сигаретой, молча уставившись в пространство.
Потом медленно встал, подошел к пепельнице и выкинул окурок.
- Ах, рожки, да? Ну, я вам покажу, как в мои эксперименты с зампакто влезать!
Куротсучи Маюри стоял на верхнем этаже и наблюдал за открывающимся ему зрелищем.
Куротсучи Маюри был счастлив.
О, он и не думал, что всего лишь маленькая подмена данных, которую он вчера устроил во время вылазки девятого отряда с целью определения психологического предела Хисаги Шухея, выльется в столь масштабный и незапланированный, от чего не менее интересный, результат.
Кто же мог ожидать, что в Аконе проснется благородство, сострадание или… ну, что там в таких ситуациях просыпается?
Кто мог предположить, что такой рассудительный Акон ошибется в расчетах и поверит, что вина за неправильные данные вправду лежит на Хийоши и Рин; и более того, – о, ужас! – решит соврать своему начальнику и учителю?
И еще…
- Кто бы мог подумать, что в моей лаборатории найдется такая небезынтересная запись… Нему, ты не знаешь, как она туда попала? – довольно протянул капитан.
- Да, Маюри-сама, вы сами приказали…
- Нему, идиотка! Я, кажется, велел тебе стереть это воспоминание!
- Да, Маюри-сама…
Куротсучи не слушал – он с жадностью следил, как Акон врывается в зал – миг! – и на месте третьего офицера привстает, опираясь на мощный хвост, человекоподобная рогатая рептилия – то ли ящерица, то ли змея.
- Акон, это великолепно! – прошептал Маюри. – Такой взгляд на зампакто. Это… Это… симбиоз!? Невозможно! Ах, какая жалость, что даже если он не убьет этих идиотов, они все равно не смогут вспомнить, где изменили задуманный ход работы! Нему, посмотри: яд, хвост и физическая сила – и это не внутренняя, а только внешняя модификация. И – заметь! – только в шикае. Ах, если бы я только мог его изучить… но ведь не представится шанса – он не подпустит…
Капитана мучил выбор: очередное исследование или ученик? Это было неприятно, чаши весов постоянно смещались.
- Нему, возьми образцы яда, воздуха и реацу, когда он поутихнет, а из его жалования вычти штраф за порчу лабораторного имущества, несоблюдение техники безопасности и нарушения пункта правил о не активации зампакто в стенах лаборатории. Думаю, лучше из годового. …нет, я не могу оставить его без средств – он мне еще понадобиться… Вычитай из десятилетнего. А я пока понаблюдаю. – Капитан с интересом ожидал, сколько же времени понадобиться Акону, чтобы определить, под каким столом спрятался Рин.
- Да, Маюри-сама…
...В конце концов, Куротсучи Маюри был очень умным человеком – и он умел принимать правильные решения.
Автор: Ирч (Oui, mon colonel!)
Бета: —
Персонажи: по возможности, весь 12-ый отряд
Рейтинг: G
Жанр: general, humour (или профессиональная драма с элементами бытовой иронии и кровавого хоррора)
Дисклеймер: моя только шизофрения
Саммари: Юный Акон и прочие работники тех. отдела. История о том, как он умудрился обзавестись рогами.
2020 с.
- …Я забыл сказать, что прихватил из лаборатории табурет…
- Табурет? И все?
- Еще я сверкал очами. Специалисты моего профиля умеют
очень убедительно сверкать очами.
© Г.Л. Олди. Приют Героев
- Табурет? И все?
- Еще я сверкал очами. Специалисты моего профиля умеют
очень убедительно сверкать очами.
© Г.Л. Олди. Приют Героев
Ощущение полудремы от размеренного гудения приборов и негромких переговоров ученых ничто не могло нарушить. Ну, естественно, кроме старших офицеров других отрядов. Чаще всего они являлись косвенными нарушителями спокойствия, но сегодня все вышло несколько иначе.
- Вашу мать, я понимаю, что я лишь лейтенант в должности В.И., но я не потерплю такого отношения к моим людям! И мне плевать, чья это ошибка! У меня теперь половина старших офицеров в госпитале с тяжкими ранениями, а вы… Какого черта вы делаете, если не можете хотя бы отследить перемещение Пустых, их количество и духовную силу?! А эта не вовремя появившаяся нестабильность Дангая?..
Обычно такой спокойный и рассудительный, сегодня Шухей был в ярости. Сотрудники лаборатории пытались скорее убраться с дороги или, на худой конец, слиться с приборными панелями – благо, для большинства в результате всевозможных экспериментов, удачных или не очень, это уже не составляло особого труда.
Акон, только что вступивший в ночную смену – ночью ему всегда легче работалось, – застал лейтенанта девятого отряда как раз тогда, когда тот оказался пред светочем Бюро, Куротсучи Маюри.
- Как работают ваши люди, тайчо? – Хисаги хмуро помахал исписанными листами бумаги. Акон прикинул: по всему выходило, что это был рапорт со вчерашней вылазки, в которой руководителем выступал третий офицер Шухея.
Куротсучи по привычке закатил глаза.
- Ну что за невоспитанный молодой человек! Что вы хотите от меня, юноша? Изъясняйтесь человеческим языком, будьте любезны…
- Вот рапорт, написанный после последней операции с Грунта. По нему ясно видно, что ваши люди, руководившие группой из информационного центра, допустили ряд неточностей из-за которых…
Дальше Акону стало не интересно: имея аналитический склад ума и вековой опыт работы в лабораториях, он уже понял, к чему приведет этот разговор. Маюри был не самым большим гуманистом – чужие люди его мало волновали, но вот неточности в работе своих подчиненных он не переносил, поэтому карал жестоко и беспощадно – пусть и без явного членовредительства.
Акон достал сигарету, закурил, на автопилоте высчитывая, кому сегодня придется отвечать за ошибки пред лицом начальства. По всему выходило, что Хийоши и – за компанию – Рин. Те, в свою очередь, прекрасно это осознавая, стояли в сторонке и испуганно взирали на капитана. Вздохнув, Акон отправил окурок в мусорку, – или то, что, вероятно, ей являлось, – с удовольствием его зажевавшую, и выступил вперед, сам еще не до конца осознавая собственную мотивацию.
- Прошу прощения, Куротсучи-тайчо. Вероятно, это была моя ошибка. Я готов взять всю вину на себя.
Хисаги выразительно взглянул исподлобья: во взгляде читалось явное недоверие, что один из самых верных последователей Маюри мог допустить подобную оплошность. Впрочем, при желании, сходные сомнения можно было бы разглядеть и под маской главы Бюро.
- Акон, ты меня разочаровываешь… - протянул капитан и добавил, глядя на Хисаги: - Будьте уверены, фукутайчо, я разберусь с виновными.
Шухей, от тона, с которым была произнесена адресованная ему реплика, тут же растерявший весь запал, переводил взгляд с Куротсучи на его подчиненного. Видимо, ему сразу стало нехорошо от мысли, что теперь кого-то накажут из-за его же несдержанности.
- Я не… - начал он, но Маюри уже не слушал, задумчиво разглядывая своего фактического третьего офицера, и лишь недовольно махнул рукой, давая знак, что аудиенция окончена.
Акон задумчиво достал еще одну сигарету – он и сам не очень понимал, с каких пор ему стала присуща благотворительность.
Если он думал, что к причудам капитана привык, и ничто не сможет его удивить, то он ошибался.
- Т-тайчо?
- Тебя что-то смущает, Акон?
- Но это же ваша личная лаборатория!
- Акон, неужели ты думаешь, что я позволил бы тебе убираться там, если бы у меня оставался недоработанный и все еще интересный мне материал?
Они стояли у двери самого дальнего экспериментального отсека Бюро, святая святых нынешнего Главы.
Маюри отпер дверь, щелкнул выключателем: внутри замигали редкие лампы дневного света – больше половины не горело.
- Я не работал здесь с тех пор, как доводил основной каркас Нему, - задумчиво протянул капитан, разглядывая пыльное помещение.
Если бы Акон не был так ошеломлен зрелищем тех гор мусора, что наполняли комнату, он бы обязательно уловил в голосе начальства некий оттенок ностальгии…
Акон был педант – самый дотошный, надо признать, за всю историю Института.
За это сотрудники его боялись всем Бюро. Во время своих собственных опытов он никогда не позволял оставаться записям и приборам в беспорядке. Собственную лабораторию-кабинет он отмывал сам – до блеска, каждый месяц устраивая генеральную уборку. Для отряда «зачистки» устраивались раз в квартал, но так, что все сотрудники прятались по углам, а Куротсучи тихо отсиживался в своем кабинете, если не находилось более интересного занятия.
Личная лаборатория Маюри окончательно убила в Аконе всякую надежду на здравомыслие её хозяина. Три массивных стола для опытов с реактивами были завалены грязными пробирками, смятыми бумажками с мимолетными записями, какими-то пробниками различных материалов и тому подобными вещами. На полу валялось битое стекло, все те же смятые бумажки, какие-то колотые и целые диски. У дальней стены стоял письменный стол, на котором горой были свалены записи экспериментов – на бумаге и на цифровых носителях, – анализы каких-то реактивов и, кажется, даже какой-то мусор органического происхождения. Последнее руководитель лабораторий принял было за остатки пищи, но тут же отогнал от себя эту мысль, сославшись на, разыгравшееся в результате стресса, воображение – ну, кто поверит, что капитану необходимо питаться обычными продуктами?
На полу по углам комнаты были расставлены какие-то планшеты с графиками и длинными формулами химического и физического происхождения.
Поверх всего лежал толстый слой пыли.
Стояли отчетливая духота и затхлость воздуха.
«Сам взял на себя ответственность – сам и разгребай!» - мысленно вздохнул Акон и пошел искать, где же в помещении находится включение вентиляционной системы.
После тщетных поисков он отчаялся и решил зайти с другой стороны: принес стремянку и поменял все перегоревшие лампы. Легче не стало: только еще отчетливей обозначились завалы хлама, на разбор которых, по предварительным подсчетам, должна была уйдет вся ночь.
Подумав, первым делом он взялся за пробирки, скрупулезно описывая результаты экспериментов, что еще сохранились, рассортировывая их и записывая собственные наблюдения аккуратным подчерком в личный блокнот: Маюри хоть и сказал, что все находящееся здесь ему не нужно, но опись обещал проверить тщательнейшим образом. Когда с реактивами было покончено, а пробирки аккуратно вымыты и поставлены на просушку, пришла очередь бумаг. Письменный стол был кладезем идей: Акон даже на время забыл, что отрабатывает наказание как нашкодивший стажер, и зачитался особо интересными отрывками теорий и постулатов, которые выдвигал Маюри, – пусть большинство из них и заходило в тупик. Видимо, все то, что было доработано, ушло в личный архив Куротсучи.
Акон даже немного пожалел: не сказать, чтобы очень, но исследования капитана всегда были интересны ему. В конце концов, он являлся учеником Маюри – и считал это честью для себя.
… В начале четвертого только на полу осталась гора пыли, мусора и диктофонных записей, а в пепельница была полна окурков.
«Хорошо, что я все-таки нашел, где включается вентиляция, а то представляю, какая бы здесь стояла дымовая завеса. Может, бросить уже курить?» - подумал Акон и уселся прямо на пол, рядом с горой выметенного мусора.
Щелчок.
Запись № 491. Эксперимент № 62/1
Шуршание листов бумаги, невнятное бормотание.
- В ходе эксперимента выяснилось, что при воздействии на Пустого посредством изотропного вещества, разработанного из очищенной реацу шинигами (пометка: воздействии проводилось двумя путями – внутримышечно и в капсулах через естественное отверстие) Пустой издыхает.
- Вывод: необходим анализ синтезируемой реацу с последующей её адаптацией из альфа-реацу в гамма-реацу. После чего эксперимент следует проводить повторно, но с менее интенсивным увеличением доз препарата.
Щелчок.
Щелчок.
Тихое ворчание; реплики, разбираемы с трудом.
- … а дед говорит, бюджет невелик, старый… (неразборчиво) …хана меня вообще ни во что не ставит. Думает, что я еще молод, чертова… (неразборчиво)
Громко:
- Пометка. Финансирование приостановлено. В поставке Пустых и добычи проб реацу офицеров других отрядов – отказано. Эксперимент закрыт.
Ворчание.
- …(неразборчиво) Идиоты!
Щелчок.
Конец записей на носителе.
Щелчок.
- Запись № 498. Эксперимент №62/2
- Приказ о полном прекращении эксперимента №62.
Зло:
- Они считают его бесчеловечным. Идиоты! Эта женщина говорит, что мои эксперименты отличаются жестокостью и что меня следует отстранить от должности. Но это прошение было отклонено. Хоть какая-то польза от старика. С объектом Y все было проще: мне – исследования, ему – все шишки. Даже начинаю жалеть о его исчезновении…
Щелчок.
Щелчок.
Запись № 512. Эксперимент № 13
- Поправка к старой записи № 187. В силу открывшихся обстоятельств исчезновения объекта Y, принял решение о возобновлении разработок, связанных со скрывающими реацу гигаями.
Звук перелистывающихся страниц.
Далее – шепотом:
- Все-таки вы очень неприятный человек, …(неразборчиво) Но в Готее об этом уже не помнят, кажется.
Щелчок.
Конец записей на носителе.
Щелчок.
- С пометкой: секретно.
- Запись №532. Эксперимент № 41.
- Я закончил с её мозговым центром. При необходимости, со временем в неё можно будет вносить коррективы, но теперь, по крайней мере, эта идиотка может разумно мыслить, исполнять команды и помогать мне в ходе экспериментов.
- Подал прошение о её назначении ко мне в лейтенанты. Куда бы деть нынешнего?
Звук размеренных шагов, словно диктующий ходит по комнате в раздумьях. Тишина. Шелест перебираемых листов бумаги.
Тихий звук, словно кто-то скребется в дверь.
Недовольно:
- Войдите!
Срывающийся тихий голос:
- Капитан… Там…
Равнодушно, в ответ:
- Мне все равно, что у вас «там»!
- Но капитан!.. Акон-сама…
- Черт!
Щелчок.
Щелчок.
- … льше разберетесь сами. Жить будет. Вопрос закрыт.
Звуки ударов диктофона о что-то – видимо, стальную трубу.
«Диктофон кинули в халат, а халат небрежно повесили на вешалку – и он включился!» - понял Акон.
Всхлипы.
- Хийоши, что нам делать?
- Ничего. Рин, сиди и молчи. Это ведь не наша вина – и опасности для жизни нет, ты же слышал!
Рин?! Хийоши?!
- Как же, не наша вина, если это мы с тобой тогда заходили в лабораторию. Мы нарушили ход его эксперимента!!! Ой, что же делать?!
Не сказал – рявкнул:
- Молчать! Ну, подумаешь, рожки… Я же, вот, не жалуюсь?!
Щелчок.
Последняя реплика была смазана, что свидетельствовало о кончившемся заряде диктофона.
Акон сидел с сигаретой, молча уставившись в пространство.
Потом медленно встал, подошел к пепельнице и выкинул окурок.
- Ах, рожки, да? Ну, я вам покажу, как в мои эксперименты с зампакто влезать!
Куротсучи Маюри стоял на верхнем этаже и наблюдал за открывающимся ему зрелищем.
Куротсучи Маюри был счастлив.
О, он и не думал, что всего лишь маленькая подмена данных, которую он вчера устроил во время вылазки девятого отряда с целью определения психологического предела Хисаги Шухея, выльется в столь масштабный и незапланированный, от чего не менее интересный, результат.
Кто же мог ожидать, что в Аконе проснется благородство, сострадание или… ну, что там в таких ситуациях просыпается?
Кто мог предположить, что такой рассудительный Акон ошибется в расчетах и поверит, что вина за неправильные данные вправду лежит на Хийоши и Рин; и более того, – о, ужас! – решит соврать своему начальнику и учителю?
И еще…
- Кто бы мог подумать, что в моей лаборатории найдется такая небезынтересная запись… Нему, ты не знаешь, как она туда попала? – довольно протянул капитан.
- Да, Маюри-сама, вы сами приказали…
- Нему, идиотка! Я, кажется, велел тебе стереть это воспоминание!
- Да, Маюри-сама…
Куротсучи не слушал – он с жадностью следил, как Акон врывается в зал – миг! – и на месте третьего офицера привстает, опираясь на мощный хвост, человекоподобная рогатая рептилия – то ли ящерица, то ли змея.
- Акон, это великолепно! – прошептал Маюри. – Такой взгляд на зампакто. Это… Это… симбиоз!? Невозможно! Ах, какая жалость, что даже если он не убьет этих идиотов, они все равно не смогут вспомнить, где изменили задуманный ход работы! Нему, посмотри: яд, хвост и физическая сила – и это не внутренняя, а только внешняя модификация. И – заметь! – только в шикае. Ах, если бы я только мог его изучить… но ведь не представится шанса – он не подпустит…
Капитана мучил выбор: очередное исследование или ученик? Это было неприятно, чаши весов постоянно смещались.
- Нему, возьми образцы яда, воздуха и реацу, когда он поутихнет, а из его жалования вычти штраф за порчу лабораторного имущества, несоблюдение техники безопасности и нарушения пункта правил о не активации зампакто в стенах лаборатории. Думаю, лучше из годового. …нет, я не могу оставить его без средств – он мне еще понадобиться… Вычитай из десятилетнего. А я пока понаблюдаю. – Капитан с интересом ожидал, сколько же времени понадобиться Акону, чтобы определить, под каким столом спрятался Рин.
- Да, Маюри-сама…
...В конце концов, Куротсучи Маюри был очень умным человеком – и он умел принимать правильные решения.
@темы: bleach